— Что это? — испуганно спросила я.

Он не ответил на мой вопрос, только сказал:

— Тебя это не касается.

В конце концов мне удалось узнать, что была какая-то драка. Он никогда не говорил со мной о подобных вещах. И о своей боли тоже. Никогда не обсуждал плохое. Словно считал, что я не должна знать об этой стороне жизни.

Я становилась старше. Выросла на несколько сантиметров и теперь была ростом почти метр шестьдесят, а весила больше сорока трех килограммов. Кроме того, я стала по-другому относиться ко многим вещам. Почти ко всему. Мама говорила, что дело в возрасте, что все девочки проходят через такой период, когда взрослеют, но я все равно никак не могла привыкнуть ко всем этим изменениям и новым чувствам; В своем дневнике я написала, что моя собственная природа сводит меня с ума. Я начала грубить Леоновичу, который, как мне казалось, вел себя с нами недостаточно жестко.

Сергей мне часто повторял:

— Катюха, он хочет, чтобы работа доставляла нам удовольствие. Он отличный тренер.

Но я не желала его слушать. Из-за того, что происходило с моим телом, у меня возникли проблемы с приземлением во время прыжков — получалось так, словно я должна всему учиться заново. А Леонович приходил на тренировку и предлагал:

— Так, делайте сегодня все, что хотите. Прислушивайтесь к своему телу и ногам.

Я же впадала в ярость и возмущенно кричала Сергею:

— Он тренер! Он обязан давать нам указания.

Потом я переживала из-за того, что так отвратительно себя с ним вела, — а на следующий день вовсе не была уверена в своей вине. Что бы я ни делала, у меня всегда было несколько мнений по поводу собственной деятельности. И я постоянно старалась как-то повлиять на свое настроение. Если мне было грустно, я пыталась развеселиться — естественно, у меня ничего не выходило.

Мне не с кем было поговорить о том, что со мной происходило, кроме второй половины своей личности, — я ведь все-таки Близнец. Ни с сестрой, которая была на четыре года младше, ни с мамой, поскольку меня часто не бывало дома. Да и с Аней Кондрашовой тоже, не так близки мы с ней были. У меня не было близкой подруги, с которой можно поболтать, посплетничать, посоветоваться. Поэтому мне приходилось держать свои сомнения при себе.

Однако когда я пыталась поделиться своими мыслями с Сергеем, сказать ему, что я не уверена в том, что правильно веду себя с Леоновичем, может быть, мне не нужно критиковать его за то, что он с нами не слишком строг, Сергей всегда отведал, что я ему нравлюсь такая, какая я есть, Сердце начинало отчаянно колотиться у меня в груди, и я была счастлива.

Сергей был старше меня, и я всегда считала его надежнее, сильнее, гораздо разумнее, знала, что он читал намного больше меня. Он умел получать от жизни удовольствие, умел разговаривать с тренерами, у него было множество друзей. Сергей твердо знал, чего хочет от жизни. Мне нравилось смотреть на него, когда он оказывался рядом со своими друзьями, я видела, как хорошо ему с ними. Я даже завидовала его приятелям, потому что вовсе не была уверена, что со мной он будет так же счастлив. Особенно я ревновала его к Марине, потому что они подолгу разговаривали и ему эти разговоры были явно интересны. Мне казалось, что она талантливее, образованнее меня, знает про музыку гораздо больше, чем я. Со мной она обсуждала только работу и наши программы, а вот с Сергеем — множество других вещей. Может быть, именно по этой причине я и сосредоточила все свое внимание на катании. Я была уверена, что они — в особенности Марина — думают, будто я ни в чем, кроме фигурного катания, ничего не понимаю.