В нескольких местах своды обвалились, однако дорога вперед оставалась открыта. Мейсон знал, что в оманских фаладжах обитают различные виды ядовитых змей, но старался об этом не думать. Громкий крик или выстрел мог вызвать крупный обвал.
Возможно, его не будут преследовать. Оставив позади вторую вертикальную шахту, Мейсон задержался и напряг слух. Он мысленно выругался, услышав в тоннеле позади стук камней. Ускорив шаг, Мейсон вслепую выскочил туда, где пол тоннеля просел, и оказался по пояс в воде. Выбравшись из лужи и приближаясь к третьей шахте, он больно ударился головой о каменную стену.
Выругавшись вслух, Мейсон потер макушку. И тут же в груди разлился холод – ощущение довольно редкое, поскольку ему был дарован необычайно высокий порог страха. Причиной охватившего его ужаса было жужжание многих сотен разъяренных шершней. Два года назад в центральном Омане Мейсон стал свидетелем мучительной смерти двух девушек, которые подверглись нападению горных шершней в заброшенном сарае. Гнездо висело под потолком – огромный перевернутый глиняный конус. И вот сейчас это воспоминание заставило Мейсона упасть на землю и осторожно поползти вперед. К его облегчению, пространство между гнездом шершней и дном прохода оказалось достаточно большим, и дорога вперед была открыта. Понимая, что выделения страха оставят позади пахучий след, Мейсон полежал неподвижно на влажной земле. Его никто не ужалил, и постепенно гнездо успокоилось. Мейсон осторожно продолжил путь. Через несколько минут послышались крики ужаса, разнесшиеся оглушительным эхом под низкими сводами тоннеля. Затем последовал плеск воды, после чего наступила тишина, нарушаемая только тихими стонами.
Продолжая двигаться на юг, Мейсон во второй шахте наткнулся на груду осыпавшейся земли, которая помогла ему подняться в эту вертикальную трубу, вырытую человеком. Терпеливо прождав два часа, он медленно пополз вверх, упираясь спиной и руками в одну стенку шахты, а согнутыми ногами – в другую, и наконец выбрался на поверхность, запыхавшийся и перепачканный грязью.
Плато было пустым во всех направлениях, только на юге в полуденном зное высились перевернутые вверх ногами миражи. Мейсон осторожно вернулся к «датсуну», достал из кустов сумку, выбил ногой остатки лобового стекла и поехал к шоссе. «Ниссана» и след простыл. Остановившись в миле от Фанджи, Мейсон взял вторую сумку и спустился в вади. Тщательно вымывшись, он переоделся в льняные брюки и рубашку с короткими рукавами, обычный наряд европейца, не связанного с армией.
Из кармана грязных военных брюк Мейсон достал пустую гильзу от единственного сделанного выстрела и зарыл ее в земле. Закурив кубинскую сигару, он тщательно вычистил винтовку и посидел, наслаждаясь жизнью в целом и восхитительным зрелищем высоких гор на севере в частности.
Вернувшись в три часа дня в гостиницу, Мейсон позвонил в справочную. У старшего суперинтенданта авиации королевской полиции Омана Бейли были два телефонных номера. Записав оба, Мейсон сначала позвонил на домашний.
Ответил Саид, слуга-кашмирец, прилично говоривший по-английски. Извинившись, он сказал, что сахиба нет дома и до конца дня связаться с ним будет невозможно.