Я стоял у окна и вглядывался в темнеющую полоску горизонта. Лето подходило к концу, а вместе с ним и моя полная ошибок жизнь. И как я ни пытался обелить душу… Африка останется Африкой, а я… все равно останусь собой.

В очередной раз я поступил, как эгоист. Узнав диагноз, решил сделать то, что не решался — вернуть Алину любыми способами. И хоть на день, хоть на час, но увидеть в её глазах любовь ко мне. Уйти, лелея её образ в памяти. Уйти, как счастливый, черт возьми, человек! Но! Но снова все пошло не так. Весь мой план в очередной раз рухнул, стоило ей впервые за много-много лет сказать: «я тебя люблю». Стоило мне услышать это признание, ставшее для меня уколом адреналина прямо в сердце. Уже все для себя решивший, я вдруг подумал, а что если?! Захотелось вцепиться в жизнь, вгрызться в нее. Все прежние доводы полетели к дьяволу. Воли уйти у меня не осталось. Зато появилась воля бороться. Проклятое счастье… его оказалось мне мало! Я хотел еще! Еще и еще, и еще! Каждый день, каждое мгновение!..

Если жизнь решила подразнить меня напоследок — хрен ей. Хрен я теперь сдохну! Не выйдет! Придется тому, кто там, наверху, приберечь приготовленное для меня местечко на потом. Потому что я хочу насладиться тем, что у меня есть здесь и сейчас. И насладиться этим не в сжатые сроки, а в полной мере. Я хочу видеть, как растет моя дочь, и еще пару спиногрызов я, будь все неладно, тоже хочу!

Именно поэтому я и оказался здесь, в медицинском центре. Повторно сдал анализы и, дождавшись результатов, принялся отвоевывать свое право на будущее. Впервые услышав неутешительный диагноз, я не собирался бороться. Как человек, много лет отдавший медицине и видевший разные случаи выздоровления… Нет. Весь тот ужас, через который проходили даже не сами больные — их близкие люди. Говорят, что отказ от лечения — тоже проявление эгоизма. Мое мнение по этому поводу было другим, и я не желал всей этой наполненной постоянным страхом, ожиданием и зачастую тщетными надеждами мясорубки Алине и Яне. Но опять же… Лишь благодаря им я принял решение бороться. Они — мое все. Все и даже больше, чем все и теперь, получив, добровольно отказываться от них я не собирался.

Что за шум в коридоре, я понял не сразу. Хаотичный звук шагов, какая-то перепалка… Повернулся к двери, вслушиваясь в приближающиеся голоса.

— Да плевать я хотела, какой сейчас час! Я должна увидеть мужа! — в момент, когда до меня донесся голос Лины, я понял две вещи, первой и главной из которой было то, что моя жена в ярости. Вторым: Акатьеву не удалось удержать язык за зубами. Чертов сукин сын!

Стоило сделать шаг к двери, как она распахнулась, ударилась о стену. Алина, влетев в палату, не глядя на меня, захлопнула её перед носом перепуганной медсестры, и только когда мы остались одни, подняла на меня взгляд.

В другой момент я бы, пожалуй, испугался даже несмотря на то, что она была куда меньше меня. Разъярённая фурия, ни дать ни взять.

Лишь на мгновение она застыла. Немного растрепанная, в домашнем костюме, с пылающими непримиримостью глазами, Лина была прекрасна. Настолько прекрасна, что жажда жизни во мне в очередной раз напомнила о себе учащенными ударами сердца. Подойдя, она протянула руку.