— Да это от счастья… Ну и душа ещё болит, такое сразу не проходит. Сколько же Ванька бедный пережил, как представлю, так выть хочется. А дочь наша… Лен, ты-то как? — посмотрела Люда на жену своего друга детства.

— Стараюсь держаться и перевернуть страницу. Я урок усвоила: жалость к себе приносит гнилые плоды. Если бы я тогда не упивалась ею, мой сын не чувствовал себя рядом с родной матерью изгоем. И в то же время я горжусь им: через такое пройти и сохранить веру в людей не каждый сможет. Больно, конечно, ты права, Люд, и это нескоро пройдёт. Надеюсь, с появлением внука притупится.

— Может, у нас внучка будет? — заулыбался Мишка.

— Так Сашка сказал, дословно: внуки. Он редко ошибается.

Мы опять посмотрели на молодёжь. Господи, какие они ещё дети! Но какие у них грандиозные планы! Мы создали небольшой оазис рая, возможно, у них получится сделать так, чтобы и у других было нечто подобное. Хотя не факт. У каждого свой рай. У нас — такой.

Мирослава

Уже стемнело, Гриша продолжал нас радовать своим пением. Невероятный у него голос, такой глубокий, немного бархатный, а иногда с лёгкой хрипотцой — хочется слушать его бесконечно.

— Пошли, — чуть слышно произнёс Иван, утягивая меня в сторону дорожки.

— Вань, а попрощаться?

— По смс «пока» скажем. Я хочу кое-что сделать, а потом любить тебя всю ночь.

— А тебе можно? — намекаю на его ранение.

— Мне это нужно. Пошли.

Мы вернулись домой, Иван с полуулыбкой на губах повёл меня к двери, куда мне был вход воспрещён, и остановился.

— Мир, сюда вход разрешён только самым близким, кому я доверяю безоговорочно, ты тоже входишь в это число. Вернее, я был неправ, когда тебе не открылся до конца, не хочу больше между нами тайн.

— И я не хочу, Ванечка.

— Тогда пошли. Только… — он замолчал, собравшись, и на одном дыханье выдал: — Ты меня поймёшь.

Он открыл дверь, и стоило нам войти, зажёгся свет. Кругом мониторы, это меня не удивило, а вот заставки на них — да. На каждом экране моё лицо, где-то малышкой, где-то я подросток, но в основном уже взрослая. Я сделала несколько шагов вперёд, кинула взгляд на стол — и там фотографии с моими изображениями. На стене картина, кстати, тут я изображена в костюме, который был на мне при открытии галереи, то есть год назад. Посмотрела на полки в шкафу и охнула. Тут все мои подарки, что я делала Ване, даже букетик цветов, что я дарила ему в десять лет, он каким-то чудом сохранил.

— Ты сейчас думаешь, что я какой-то маньяк, повёрнутый на тебе? — Его тёплые руки легли мне на плечи. — Возможно, это так, или же я просто одержим тобой. Видишь, даже будучи подростком я с трепетом относился к каждому твоему подарку. Наверное, уже тогда знал, пусть на подсознательном уровне, что ты предназначена мне судьбой. Когда мы были в разлуке, я прикасался к чему-нибудь подаренному тобой, и становилось легче, пусть не совсем, но дышать мог. Бывали случаи, что над решением задачи я долго бился, и когда, казалось, что зашёл в тупик, смотрел на твою фотографию, особенно где ты улыбаешься, и находил решение. Волшебство, правда?