— Нет, я уже больше не хочу.

— Ну а теперь, — Иван Гермогенович похлопал Валю по плечу, — рассказывай, как ты ухитрилась попасть в цветок энотеры.

— А мы с Кариком вас искали… Правда, Карик?

Карик кивнул головой.

— Я ходила-ходила и вдруг захотела есть, а в лесу пахнет, как в кондитерской. Полезу, думаю, на дерево. И полезла. А там ка-ак захлопнется и не пускает. Кричала-кричала, даже уши заболели.

— И плакала, наверное?

— Немножко… А потом заснула, да так, что даже ничего во сне не видела. А потом слышу, кричат: “Валя, Валя!” Я хочу проснуться, но никак не могу!

— Ну, все хорошо, что хорошо кончается, — сказал Иван Гермогенович. — А чтобы нам опять не потерять друг друга, дайте мне слово, что теперь вы больше не отойдете от меня ни на шаг.

— Честное пионерское! — сказал Карик.

— Честное под салютом! — подняла руку Валя.

— Тогда — в поход! — весело сказал профессор. — В поход, друзья мои, в поход!

Путешественники забрали корзинки с колобками и пошли вдоль реки.

К ночи они добрались до больших холмов. Здесь в какой-то норке переночевали, а утром, закусив душистыми колобками, двинулись снова в путь.

Нелегким оказалось путешествие по дорогам незнакомого мира. Они шли будто по чужой планете. Тут все было таким непохожим на тот большой мир, где они родились и выросли, что им казалось часто, будто они спят и видят непонятный, страшный сон. Пробыв в этом мире уже много дней, они так и не могли привыкнуть к нему.

Поглядывая на четырехногих, шестиногих, восьминогих и десятиногих чудовищ, прыгающих вокруг, бегающих, летающих, Валя говорила с тоской:

— Знаешь, Карик, что я хотела бы? Увидеть самую обыкновенную собаку. С хвостом! И чтобы она лаяла. Собаки так чудесно лают, не правда ли? И хорошо бы просто ходить и не бояться, что тебя кто-нибудь съест или утащит. Ходить и слушать, как лают собаки, мяукает кошка, кричит ворона. И чтобы не слышать, как… все эти скрипят, шуршат, трещат, воют крыльями… Ой, Иван Гермогенович, смотрите, кто там ползет? Ух какой страшный!

Иван Гермогенович остановился, внимательно оглядел зеленого незнакомца и сказал спокойно:

— Ну, это мирное существо! Видите, какое оно зеленое. А все зеленые, да будет вам известно, не опасны для нас. Зеленый цвет — это же визитная карточка вегетарианцев. Он как бы говорит: “Не бойтесь! Я питаюсь растительной пищей и вместе с ней впитываю в себя зеленое красящее вещество — хлорофилл…” Зеленые нас не тронут. А вот чудовища, раскрашенные в красные, багровые, розовые цвета, могут при желании и нас попробовать.

Как-то раз, увидев гигантскую гусеницу, покрытую красными пятнами, ребята закричали, прячась за спину Ивана Гермогеновича:

— Смотрите, красное ползет! Хищное какое, смотрите!

Профессор посмотрел на гусеницу:

— Ну, эта гусеница только пугает нас.

— Как пугает?

— Очень просто. Боится, как бы ее кто не съел. Вот она и раскрасилась для устрашения всех. Ползет и как бы кричит своей раскраской: “Не подходи ко мне близко! Я очень опасная хищница! Прочь с дороги — не то я тебя съем!” Между прочим, так поступают не только насекомые, но и рыбы, птицы и пресмыкающиеся. Неядовитая змея полоз в минуты опасности начинает греметь хвостом, словно гремучая змея. А некоторые безногие ящерицы, встречаясь со своими врагами, извиваются по-змеиному и даже пытаются шипеть. “Не подходи! Укушу! Я страшно ядовитая змея!” А кусать-то и нечем. Ящерицы ведь беззубые. Что ж, каждый борется за свою жизнь, как может. Одни применяют защитную окраску, другие пугающую.