— Какой встречи! — воскликнул адвокат Беляк, — я приехал забирать моего подзащитного! У меня есть письмо, подписанное Генеральным прокурором!

Беляк полез во внутренний карман пиджака.

— Верю! — сказал лейтенант и взял Беляка за руку, препятствуя его намерению вынуть документ. — У нас есть такой же. Верю. Но завтра. Сегодня уже поздно. Сегодня у нас БАНЯ. Вы же у нас так часто бываете, господин адвокат, что же вы забыли, что в четверг у нас БАНЯ! БА-А-НЯ!

Он произнёс своё «баня», как имя бога, Ваала какого-нибудь.

— Завтра с утра, милости просим! А вы! — воскликнул он, обращаясь ко мне. — А вы, вы же у нас сидели! — воскликнул он укоризненно.

Беляк был раздосадован, но мы смеялись, когда шли к машинам. «Вы же у нас сидели!» — повторил Беляк несколько раз. И то верно, я у них сидел. И долго.

На следующий день Беляк поехал один и забрал Ильича из тюрьмы. Ильич, как оказалось, сидел там, в той же камере, № 24, где сидел и я первые месяцы. Он написал там несколько неплохих стихотворений.

На некоторое время Ильича оставили в покое. Впоследствии его ещё раз выкрали прямо с улицы, но менты дали ему сбежать, и около двух лет он жил в, что называется, «подполье». Однако это время находится уже за пределами моей, ограниченной временем и местом, книги.

Там ещё был «Гладиатор».

Если ехать с Садового кольца и повернуть на Большую Сыромятническую, огибая когда-то известный в советском социуме магазин «Людмила» (сейчас в нём разместились несколько магазинов), то метров через двести по левой стороне появляется 1-й туннель. Дыра въезда и дыра выезда из Сыров. Именно туда сейчас устремляются автомобили буржуинов, приезжающих в выставочный комплекс «Винзавод». А в ночь открытых музеев туда же течёт река посетителей. Над туннелем по эстакаде, часто лязгая, идут поезда на юг и с юга России. Вот как раз перед 1-м туннелем располагался частокол «Гладиатора». Частокол, по мысли его создателей, имитировал, быть может, римский военный лагерь или гладиаторскую школу. Тут и там из него торчали заострённые брёвна, окрученные непонятного назначения канатами, на нём висели якобы римские щиты, топоры и копья, а сквозь просветы были видны деревянные домишки. Каждый домик вмещал несколько столов, там могла разместиться в каждом либо среднего размера компания, либо несколько индивидуальных посетителей. В зимнее время домики отапливались обогревателями. В вечернее время суток «Гладиатор» загадочно мерцал красными лампочками, издали притягивая к себе внимание. Когда я впервые увидел «Гладиатор», это был летний вечер, вдоль тротуара стояли довольно дорогие автомобили, широкие двери римского лагеря были гостеприимно открыты, я тотчас же нашёл «Гладиатору» литературный прототип. В романе Steppenwolf Германа Гессе герой романа Гарри Галлер пытается попасть в заведение с горящими плохо, исчезающими буквами: «Магический театр. Вход не для всех». Прежде всего, ему трудно даже прочесть исчезающие буквы. Наконец он дочитывает: «Только для сумасшедших!»

«Таинственное место!» — помню, подумал я, впервые столкнувшись с «Гладиатором». Мерцающие лампочки обыкновенно ассоциируются у меня с Новым годом, с ёлками, на которых, собственно, эти лампочки и мерцают. Обещая в Новый год новую судьбу, ту или иную, или неопределённую сказку. Поскольку я передвигался и передвигаюсь после тюрьмы лишь на автомобиле, то мне пришлось проезжать мимо «Гладиатора» по меньшей мере один раз в день, если я покидал Сыры. Почему один? Выезжал я обычно мимо завода «Манометр» на набережную Яузы, а вот въезжать домой с набережной было неудобно, въезжали мы всегда через 1-й туннель, мимо «Гладиатора».