– Грета! – крикнул Питер. – Ты могла кому-нибудь глаз выбить этой штуковиной!

– Жжжжж! Куси их! – завопила она.

Грета жила в трейлере рядом с озером вместе со своей помешанной мамашей, Лорой Ли Кларк, которая утверждала, что снялась едва ли не во всех фильмах, вышедших в 1970-х годах. Кто был отцом Греты – никто не знал, но, по словам Лоры Ли, им был Уоррен Битти. А там кто знает?

Грете Кларк было двенадцать, и она всегда носила самодельный лук со стрелами и пневматический пистолет, из которого стреляла по белкам. А еще она надевала красную фетровую ковбойскую шляпу, годную по размеру лишь маленькому ребенку. Шляпа сидела на самой макушке и держалась лишь за счет ремешка под подбородком.

Грета обожала делать пакости. Ей ничего не стоило вызвать кого-нибудь покататься наперегонки на велосипеде, но на полпути у ее соперника вдруг вылетало переднее колесо или из-за крошечного камушка, застрявшего в ниппеле, сдувалась шина. Во время кулачных поединков (а их за эти годы было немало) она бросала в лицо противнику песок или, если противник был мальчишкой, хватала его за гениталии и сжимала до тех пор, пока тот со стоном не падал на землю и не начинал исступленно сучить ногами, словно свалившийся на спину жук.

В школе поговаривали, что Грета лесбиянка.

– Твоя пьеса – полный отстой! – крикнула она сверху.

– По-моему, ей нужно надрать задницу! – заявила Лиззи. Она сидела на крыше машины, размахивая крючком от вешалки, а в другой руке держала деревянный меч. На Лиззи были черные атласные штаны, заправленные в старые мотоциклетные сапоги отца. Сапоги были слишком велики для ее ног, поэтому она надевала их на несколько пар носков. На ней также была белая рубашка с кружевами на груди и широким воротником и старая куртка из красного бархата, на которую она нашила золотую тесьму. Голову венчала настоящая черная пиратская шляпа из магазина маскарадных костюмов в Берлингтоне.

Питер покачал головой.

– Нам все равно нужно идти на день рождения Клема. Завтра мы соберем всех и проведем настоящую репетицию. – Он спрыгнул со сцены и зашагал по тропинке к дому Ронды.

– Ты это дело так и оставишь? – спросила Лиззи, когда они вместе с Рондой догнали его.

– Ты имеешь в виду Грету? – спросил Питер.

– Ну да! Она просто испохабила нашу первую репетицию, – сказала Лиззи.

– Что я должен был сделать, забраться на дерево и стащить ее вниз?

– Что-то в этом роде, – сказала Лиззи. – Я еще познакомлю ее с моим крюком! – И она грозно помахала крючком от вешалки.

– Нет, – сказал Питер. – Самое лучшее – это игнорировать ее. Она просто хочет внимания.

Лиззи наклонилась к Ронде и сказала:

– Может быть, она нас преследует, потому что в тебя втюрилась?

– Нет, – ответила Ронда. – Это она из-за тебя. Должно быть, услышала, как ты поешь «Мое страдающее сердце», и втюрилась в тебя по уши!

Обе прыснули со смеху.

– Но ты же знаешь, я пела ее только для тебя, Венди, – дурашливо сказала Лиззи.

– О, капитан Крюк, – проворковала в ответ Ронда, – ты такой романтичный!

Схватив Лиззи за руку и вешалку, Ронда протанцевала несколько шагов, пока крючок не вывалился из ее руки, что побудило Лиззи спеть грубым пиратским голосом несколько строк из старого хита Пэтси Кляйн «Я рассыпаюсь на кусочки». Под конец песни она дрыгнула ногой, и огромный мотоциклетный сапог взлетел в воздух и ударился о ствол полосатого клена. Обе девочки вновь зашлись безудержным смехом.