Мимо пробежал Кенвульф, скаля окровавленное лицо и размахивая мечом.

Вода доходила мне до колен, а потом я поскользнулся и почти упал, когда весь корабль содрогнулся. Я понял, что нас пригнало к берегу и ударило о скалы.

В чреве корабля были привязаны две лошади, которые пронзительно ржали, почуяв кровь. Одна из них оборвала привязь, перепрыгнула через борт и, сверкая белками глаз, поплыла в открытое море.

— Убейте их! Убейте их! — услышал я собственный крик.

Это был единственный способ завладеть кораблем — очистить его от всех вооруженных мужчин. Но теперь корабль очистился сам собой: выжившие прыгали на скалы и карабкались по ним через водовороты окрашенной кровью воды. Полдюжины человек, оставшихся на борту «Огненного дракона», теперь отводили его от скал, вовсю орудуя веслами.

Почувствовав острую боль в правой лодыжке, я повернулся и увидел, что раненый пытается перерезать мне поджилки ножом. Я вонзил в него клинок, потом еще раз, прикончив врага в бурлящей воде. Думаю, он был последним, кто погиб на том судне, хотя несколько датчан все еще цеплялись за борт, и этих мы зарезали.

Теперь «Огненный дракон» был ближе к морю, чем обреченный корабль, и я крикнул своим людям, чтобы они подошли ближе. «Огненный дракон» взлетал на волнах куда выше, чем полузатонувшее судно, и мы бросали награбленное вверх, чтобы закинуть на наш корабль. Там были мешки, сундуки и бочки — многие из них очень тяжелые, в некоторых позвякивали монеты. Мы сняли с погибших врагов все ценное, забрав шесть кольчуг и дюжину шлемов, а потом нашли еще три кольчуги в затопленном чреве корабля. Я снял с мертвецов восемь браслетов.

Мы забросили оружие на борт «Огненного дракона», а потом срезали с захваченного судна такелаж. Я освободил оставшуюся на борту лошадь, которая стояла, дрожа, в поднимающейся воде.

Мы забрали корабельную рею и парус, и все это время выжившие наблюдали за нами с берега, где обрели ненадежное убежище над омываемыми морем скалами.

А еще я нашел на вражеском судне отличный шлем, красивый, с изукрашенным забралом и припаянной к гребню серебряной волчьей головой. Швырнув свой старый шлем на палубу «Огненного дракона», я надел новый, а потом поднял мешки с монетами. Под мешками оказалось то, что я принял за маленький щит, завернутый в черную ткань. Я уже хотел оставить его там, где он лежал, но потом все-таки забросил на «Огненный дракон». Мы стали богачами.

— Кто ты? — прокричал с берега какой-то человек.

— Утред! — крикнул я в ответ.

Он плюнул в мою сторону, и я засмеялся.

Наши люди уже карабкались на борт «Огненного дракона». Некоторые снова втащили на борт весла, и Леофрик отталкивал наше судно от чужого, боясь тоже налететь на скалы.

— Забирайся скорее! — закричал он мне, и я понял, что остался последним на захваченном корабле.

Ухватившись за корму «Огненного дракона», я поставил ногу на весло и забрался на борт.

— Гребите! — прокричал Леофрик, и мы оттолкнулись от полузатопленного корабля.

Вместе с остальной добычей на наш корабль забросили двух молодых женщин, и я увидел, что они горько плачут, сидя возле мачты. Первая из них не говорила ни на одном из известных мне языков, и позже мы выяснили, что она из Ирландии, а вторая была датчанкой. Как только я присел перед ней на корточки, она рванулась вперед и плюнула мне в лицо.