– Присмотришь? – спросил у старосты.
Тот опасливо покосился на ребенка. Заметив, что Дан недовольно хмурится, решился:
– Что ж… Невинное дитя, как ни крути. А у меня никого не осталось… Может, заменит мне Кильхен сиротка…
Ведьм вывели на улицу, Энгель с Гансом остались присматривать за ними. Дан вернулся в дом, чтобы провести обыск. Это оказалось труднее, чем он ожидал. Что могло считаться уликами в деле о ведовстве и оборотничестве? Порылся по углам, нашел странного вида вонючую мазь, сунул в мешок, надеясь, что это не средство от чесотки или еще какого геморроя. В арсенале Катарины отыскалось немало интересных вещей: кости, по виду явно человеческие, младенческий череп, сушеные жабьи лапки, пучки вонючих трав, земля в мешочках – возможно, кладбищенская, как говорил староста. Череп с костями Дан сложил в мешок, остальные вещи счел несущественными.
Они двинулись по дороге в Равенсбург, конвоируя связанных ведьм. Добравшись до ратуши, Дан сразу отправился к Шпренгеру, доложил о случившемся. Ожидал, что инквизитор взъярится из-за его самоуправства, но тот широко улыбнулся:
– Я доволен тобой и твоими товарищами, Клинок. Вы доказали, что можете зваться воинами Христовыми. – Немного подумав, добавил: – За нарушение приказа – по три удара кнутом. Скажете брату Готфриду.
– Вот и выручай после этого товарищей, борись со злом, – ядовито прошипел Энгель, уходя.
– Дочерей в тюрьму, мать в пыточную, – коротко приказал Шпренгер.
Стражники у двери приняли девушек и повели их в подвал, в камеры.
– Так ты говорил, Клинок, у нее есть еще сын? Следовало взять и его тоже.
– Ему не больше семи…
– Зло беспощадно, – отрезал Шпренгер. – Искоренить его можно лишь столь же беспощадными способами.
– Но он ребенок!
– Он сын ведьмы, Клинок, а возможно, и урожденный вервольф. Мы должны выяснить, насколько глубоко зло пустило в нем корни. Мы спасем его бессмертную душу, во имя господа. Ничего, опыт придет со временем, Клинок. Я отправлю за ребенком Волдо.
Дан собрался было за своей порцией кнутов, но Шпренгер остановил:
– Клинок, останься. Идем со мной.
Гася недоброе предчувствие, Дан двинулся за инквизитором по темному коридору. Как он и опасался, Шпренгер привел его в пыточную.
В уже знакомой комнате румяный палач раскладывал на лавке жуткие инструменты, врач бинтовал обрубленную руку Катарины. За столом довольно пыхтел Инститорис.
– Будешь присутствовать на допросе, – пояснил Шпренгер.
Дана охватило омерзение. Он знал, видел, на что способна Катарина, и перед глазами до сих пор то вставали кости, выпавшие из ее котелка, то лицо пожранной вервольфом девушки. Но мысль о пытке была ему глубоко противна.
Шпренгер положил руку на его плечо:
– Через это нужно пройти. Ты особый воин, Клинок инквизиции. Ты должен знать и видеть все, что здесь происходит. Дабы вера росла и крепла в тебе, ведя к новым свершениям во имя господа.
От высокопарных речей сделалось еще гаже, однако Дан молча кивнул.
– Тебе не придется пытать, – заверил Шпренгер. – Для грязного дела есть палач, инквизитор лишь наблюдает, направляет и ведет допрос. Когда-нибудь ты станешь настоящим инквизитором, Клинок.