Им предстала мирная на первый взгляд картина: горел огонь в очаге, перед ним сидела на низкой скамье немолодая женщина в черном, помешивала в котелке что-то вкусно пахнущее. За столом три девушки чистили капустные вилки. В углу мальчик лет семи играл с деревяшками.

– Катарина Блау, ты подозреваешься в колдовстве и оборотничестве! Именем господа и приказом святой инквизиции ты должна ответить на мои вопросы! – нагло заявил Дан.

Женщина медленно обернулась, растянула тонкие губы в холодноватой улыбке:

– Я ни в чем не виновата, добрые господа.

– Это ты скажешь на допросе, если я сочту нужным отвести тебя туда. А сейчас покажи, где прячешь мазь для обращения в волка.

– Не знаю, о чем ты, добрый господин. Я бедная вдова, ращу детей, ничем дурным не занимаюсь…

– Лучше сознайся, – напирал Дан. – Твои соседи указали на тебя как на ведьму.

Происходящее нравилось ему все меньше. Ни Катарина, ни ее прижавшиеся друг к другу дочери не казались опасными, а он со своими угрозами выглядел полным дураком. Кажется, придется извиниться и откланяться, подумал он.

Неожиданно женщина подскочила, завыла, голыми руками выхватила из огня котелок с бурлящей похлебкой и размахнулась, целясь в Энгеля. Тот уклонился, рубанул мечом по руке Катарины. Кисть с зажатой в ней посудиной упала на пол, колдунья взвыла, схватилась за обрубок, из которого хлынула кровь. Вдруг лицо ее стало преображаться: под кожей проступили черные тонкие полосы, похожие на вены, из горла рвалось звериное рычание:

– Аг-х-х-х-р-р…

– Ганс, держи! – крикнул Дан.

Здоровяк крепко схватил ее под руки. Женщина выгнулась, задергалась в странном припадке. На губах появилась розоватая пена.

– Повелитель, хозяин мой, – гулким потусторонним басом проговорила она, – иже еси во Тартаре…

Энгель шепотом выругался:

– И что теперь с ней делать?

– Да пусть верещит, – пожал плечами Дан.

Несмотря на сложную ситуацию, он испытывал облегчение: подозреваемая найдена, Андреаса теперь отпустят.

Ведьма обернулась к Гансу:

– Будь проклят, святоша!

В ответ тот принялся громко читать «Отче наш». С каждым словом тело Катарины обмякало, лицу возвращались человеческие черты. Вскоре женщина лишь тяжело дышала, не в силах что-то произнести. Ганс оторвал от ее передника полосу ткани, перетянул обрубок руки. Вдова всхлипнула и мертво повисла на руках здоровяка. Ее дочери громко рыдали, вцепившись друг в друга.

– Видел, как в нашей церкви священник делал, – будто оправдываясь, сказал Ганс. – Бесноватых отчитывал.

Дан кивнул: похоже, в борьбе с ведьмами искренняя вера тоже важна. Жаль, он такой похвастаться не мог.

Энгель концом меча подцепил котелок, выворачивая на пол оставшуюся гущу, поворошил куски светлого мяса:

– Младенца варили.

Крошечные стопы и кисти рук распадались на тонкие косточки… Дан подавил тошноту. Он многое повидал за время службы в ФСБ – террористы, полуразложившиеся трупы, расчлененка, маньяки… но здесь был обыденный ужас, люди жили в нем. И самое жуткое – воспринимали его спокойно. Выходило, девицы, как минимум, знали, чем занимается милая мамаша.