С учётом осложнившейся ситуации на фронте Кремль требовал выявить все источники финансирования белоэмигрантского «Центра действия» и скупо поблагодарил за удачную ликвидацию нефтяного магната Кутасова. В то же время Москва выражала недовольство неудачным покушением на Ардашева. Лётная школа в Хебе, по мнению начальника военной разведки РККА, должна быть дезорганизована, распущена или уничтожена в самое ближайшее время.

Ко всем бедам добавилась ещё одна, о которой Центр пока не знал: вор-рецидивист Богумил Смутный скрылся не только с крестом, но и с кредитным договором банка «Славия», в котором указаны поручители Кисловского. Ну откуда было знать, что старик Кисловский перехитрил всех?

Гиттельсон вставил в мундштук «Nil», закурил и сел за стол. Взгляд упал на бритву «Золинген». Ручка, выполненная из бивня мамонта, приятно легла в ладонь. Он открыл её. Лезвие заиграло на солнце бликами, и высветилась надпись: «Magnetic silver steel»[27]. Как утверждала фирма производителя, в состав металла добавляли серебро во избежание окисления, то есть ржавчины. А намагничивание углеродистой стали позволяло восстанавливать режущий край клинка быстрее, чем у обычной бритвы. Этот «Solingen» не надо точить, достаточно лишь править. «Таким инструментом приятно не только бриться, но и добиваться правды или справедливого возмездия, — рассудил Гиттельсон. — Можно, пожалуй, и всего сразу одновременно, как это случилось с боровом Плечкой, отправившим к праотцам ценного агента. С кляпом во рту торговец выл почти беззвучно. Трясся и плакал, видя, что пальцев на руках остаётся всё меньше, а уши валяются у самых ног. Лезвие работало идеально. Филигранные разрезы. Тонкая кромка. Потом пришлось вынуть кляп, и коммерсант, рыдая, умолял сохранить ему жизнь. Клялся, что не знает Йозефа Врабеца. Я не поверил, и грязная тряпка вновь оказалась у него во рту, а на пол упала фаланга правого мизинца. Негоциант дёрнулся и затих. Глаза застыли. Преставился грешный. Вот что интересно: во время пыток кошка Плечки тёрлась у моих ног, точно благодарила за боль, причинённую хозяину. Вот и люби после этого животных…».

Паук вдруг понял: донесение надо начать с охоты на «Голиафа». «Точно! Это понравится Арабову».

Он обмакнул перо в чернильницу, и слова в свой логичной последовательности легли на белый лист. Получилось пятнадцать предложений. Сократил до одиннадцати. Закончив шифровку, налил рюмку коньяка, выпил и произнёс:

— Прости Господи, раба божьего Михаила, а не хочешь прощать — не мешай!