— Пятнадцатого декабря. В девять утра.

— Прекрасно. Тут вот какое дело. Я саквояж принёс. Он под столом. Вниз сейчас не смотрите. Перед уходом я вам его подвину. Заберёте. А когда вернётесь к себе в комнату — откроете. Там книга на русском — «Три мушкетёра». Она уже в кожаном переплёте и с ляссе[25]. Внутри неё находится бомба с часовым заводом, а ляссе, если его выдернуть, приводит механизм в действие, и ровно через четверть часа произойдёт взрыв. Перед самым вылетом «Голиафа» выберите удобную минуту, положите «книгу» в аэроплан и вырвите закладку. Верю, что справитесь.

— Вы за кого меня принимаете? За иуду? — лётчик задрожал от гнева и поднялся.

— Сядьте! Мне ведь много времени не надо, чтобы вас образумить. Дам условную телеграмму и братца вашего, бывшего судебного следователя, повесят. А перед этим, суток на трое, определят в камеру к местным головорезам, убийцам и насильникам. Ох, и жизнь они ему устроят! Выть начнёт в дверную кормушку! И виселица покажется несбыточной мечтой… Я сказал сядьте! На нас обращают внимание… Вот так-то лучше. Выпейте пива, успокойтесь. Вы зря, дружище, так ажитируетесь. Идёт война. И тут не до телячьих нежностей. Да — двадцать семь человек погибнут. Но, если они окажутся в России, сколько они сбросят бомб? Скольких людей расстреляют со спаренных «Виккерсов»? Вы об этом подумали? Погибнут сотни, если не тысячи молодых бойцов Красной Армии. А они — будущее коммунистической России. Цвет нации, если хотите. А насчёт брата я сказал правду: начнёте артачиться — сразу отправлю телеграмму. Не сомневайтесь. Интересно, как потом вы будете жить? Как будете просыпаться, пить чай, ходить по улицам и улыбаться встречным красоткам, зная, что смерть родного человека лежит на вас? Ведь могли спасти, а не спасли. Смалодушничали, как гимназистка перед первым абортом. Ну, так что: выполните мой приказ?

— Да, — закрыв лицо ладонями, прошептал авиатор.

— Вот и правильно, Вячеслав Сергеевич! После крушения «Голиафа» покидать лётную школу инструкторам на какое-то время запретят. Начнут разбираться, как на борт попала бомба. Но это не может длиться вечно. Я буду ждать вас в пять пополудни каждый второй, четвёртый и шестой день у синематографа «Патэ» в Эдене[26]. Буду стоять рядом со старой липой справа от входа, напротив фотографического салона. Пройдите мимо меня. Я вас увижу и прошагаю за вами. Там дальше есть кофейня. Сядьте за столик. Я проследую мимо и уроню бумажку вам под стол. На ней — адрес конспиративной квартиры. Минут через пять-десять выдвигайтесь по этому адресу. Там меня и отыщете. Обещаю, что на следующую встречу принесу вам новое письмо от брата… Всё. Саквояж у вас под ногой. Я ухожу. А вы, как всегда, начинайте крутить пропеллер «на взлёт» минут через десять. Желаю удачи, ваше благородие!

Михаил Моисеевич Гиттельсон с утра был не в лучшем настроении. Пришло время составлять в Центр очередную шифровку, а похвастаться было нечем. За одной неудачей следовала другая. Подполковник Генерального Штаба ещё императорской армии, имевший псевдоним Павел и согласившийся работать на Москву, был отравлен в поезде вместе с любовницей. И сделал это не агент иностранной разведки, а обезумевший от ревности муж.