Как же обидно и стыдно – сделаться могучей ведьмой в ниспадающих одеждах и вдруг осознать, что внутри ты такая же, как была, – девчонка в куцем клетчатом пальто. И нет такой мести, которая отменила бы все, что случилось. И нет такого обряда, чтобы навсегда избыть страх.

С горы катились камни пополам со снегом, песком и хвоей. Затрещало первое дерево и сплеснуло корнями в воздухе, будто от ужаса. Лара бежала в гору огромными скачками, навстречу лавине, прочь от себя, и пусть небо падает на землю. Пусть исчезнет всё, пусть останется груда развалин.

– …Скверна запрятана не между добром и злом, а между предопределенностью и выбором. Оскверненный обряд отнимает личность, очищенный – сохраняет. Ведьма остается человеком со всей силой и слабостью, со всем гадким и прекрасным, что есть у нее за душой…

Голос этой женщины звучал в ушах, и от него нельзя было спрятаться:

– …Хаос – это не свобода. Побег – не свобода. Месть не освобождает, она приводит в кабалу. Вспомни, что у тебя есть выбор. Посмотри в окно – там светит солнце…

Лара с ужасающей ясностью увидела свое место в школьном классе, у растрескавшегося от времени деревянного подоконника. И осознала, что сорок лет назад на этом месте сидела другая девочка. На этом самом месте. С такой же судьбой. С такой же?!

Время остановилось. Лара зависла в воздухе, на бегу, и обнаружила себя в пустом классе, на последней парте у окна. У доски, вместо ненавистной училки, Лара увидела женщину, которую не встречала никогда в жизни, рыжую, одновременно юную и старую, с грустными глазами и улыбкой на лице:

– Кто ты?

Лара взглянула на себя глазами одноклассников – ничтожество. Глазами отца – падаль. Глазами матери – позор…

Лавина неслась навстречу, перемалывая деревья и камни.

– Нет, – сказала женщина, и ее голос легко перекрывал грохот катастрофы. – Это не ты. Это ловушка, в которую тебя загнали. Посмотри в окно…

Лара повернула голову. Из окна лился свет. Там, снаружи, ничего не было, кроме света. Но взгляд упирался, будто в решетку, в нацарапанные на грязном стекле ругательства.

– У тебя все еще есть выбор, – тихо сказала женщина. – Но времени все меньше. Кто ты?

Лара мигнула, прикрыла лицо ладонью и вспомнила: ей пять лет. Она летит под гору на двухколесном велосипеде, разболтанном, дребезжащем. Она не знает, как затормозить. Впереди трасса, проносятся фуры. Лара хочет вывернуть руль, но руки не слушаются, она боится упасть. Боится покатиться кубарем по асфальту. Велосипед прыгает на выбоинах, до трассы остается десяток шагов, в этот момент брат Михель, девятилетний, догоняет и хватает ее – на лету. И катится по асфальту, прикрывая сестру собой, принимая корявый асфальт локтями, коленями и плечами, а велосипед вылетает на трассу и падает под колеса…

Лара зажмурилась, чувствуя, как нависает над головой масса камней, обломков и снега, и молча ответила той женщине, и удивилась своему ответу.

Лавина доползла до объездной дороги. Инквизиторские знаки, встретившие ее на пути, могли замедлить ее – но не отменить. Лавина замерла, будто примериваясь…