– Жить хотите?! Вниз!

Разлетелись комья грязи и талый снег. Вертолет, как большая нездоровая муха, опустился посреди дороги у въезда в поселок. Было ясно, что летчик не станет никого ждать и удерет сразу, как только инквизиторы покинут салон. Но это уже не имело значения.

Над селением Тышка стояло облако – пыль, дым, водный пар вперемешку с отчаянием и страхом. Крыши ходили ходуном. Откуда-то из центра доносились панические вопли, дома на окраинах стояли пустые, с ввалившимися окнами, с оборванными цепями около покосившихся собачьих будок.

Лопасти взлетающего вертолета едва не задели старый телеграфный столб с бахромой оборванных проводов. Гул двигателя провалился в небо, как в вату, и стал утихать – машина суетливо удалялась, безудержно неслась прочь. Клавдий и Мартин стояли, инстинктивно повернувшись спина к спине, и Клавдий поймал себя на очень неуместной радости: он, оказывается, давно мечтал вот так. С Мартином. И пусть весь мир горит огнем.

– Не чувствую Эгле, – шепотом сказал Мартин. – Почему ты был уверен, что она здесь?!

– Должна быть, – сказал Клавдий, чувствуя холод вдоль позвоночника. В поселке ясно ощущалось присутствие одной ведьмы. Сильной, страшной. Одной.

– Мы оба ошиблись, – сказал Мартин со странным выражением. – Она не погналась за Ларой Заяц. Она не настолько сумасшедшая. И это… конечно… к лучшему.

Клавдий заставил себя промолчать. Надо готовиться к бою, нельзя, чтобы Мартин допустил в сознание простую мысль, если они оба не чуют здесь Эгле, значит, она мертва.

Лара Заяц по-прежнему не чувствовала страха. Да, инквизиторы оказались сильнее, чем она думала. Да, вертолет поранил ей руку довольно-таки больно, но теперь, когда Лара стала свободной, даже боль не была ни унижением, ни наказанием, ни приговором – она сделалась вызовом, и, принимая его, Лара забыла о боли в ту же секунду.

Эти двое подходили все ближе, контролируя пространство, держась спина к спине. Они действовали, как один человек, будто находились на связи друг с другом. Она не видела их, только чуяла, а они чуяли ее; Лара с радостью поняла, что кажется им страшной. Это не был панический ужас, который источали жители поселка Тышка. Это был рациональный страх бойца, предохранитель от беспечности. Но запах страха Лара не спутала бы ни с чем.

Они кружили, маневрируя. Обходя рухнувшие здания и опрокинутые машины. Не медлили, не спешили, в их приближении был нехороший, безжалостный ритм. Так входили отряды инквизиторов в замершие селения Ридны – много веков назад. И потом загорались костры.

Лара вытянулась во весь свой новый огромный рост, дотянувшись макушкой до низкой тучи, опустив длинные руки, почти касаясь пальцами талого снега. Сегодня не инквизиторы зажгут здесь костер – но костер зажгут для них; она ждала, замерев, ожидая, что эти двое вот-вот покажутся из-за покосившихся заборов.

Клавдий двигался в рабочем режиме, тек, будто ртуть, прикрывая Мартина, оставляя тому поле для инициативы – и готовый в любой момент встать между сыном и этой ведьмой и проделать то, что проделывал сотни раз, и часто со смертельным исходом. Некстати вспомнил «ведьмину ночь» и список из шестидесяти имен в своем телефоне. Вспомнил всех действующих ведьм, которым пришлось противостоять за долгую жизнь, среди них крестьянку на винограднике, давным-давно проткнувшую ему плечо, потом гримершу с серебряным кинжалом… и совсем уж не вовремя вспомнил Ивгу на вершине огромного смерча.