А я и не заметил, как бурное веселье перешло в сон. Недаром говорят — натощак пить вредно, в особенности медовуху. Вроде сладкая водичка, а в голову шибает похлеще браги.

— Зачем же так себя утруждать? Я слышал, кто пытается свою судьбу переделать, тому плохо приходится.

«Интересно, что он мне может сделать во сне? Возьму сейчас пошлю его к чертовой бабушке и проснусь». — Хмель продолжал туманить мозги, и я ущипнул себя за руку. Боль почувствовал, но декорации не сменились. Вторая попытка тоже не принесла успеха. Только хохот Вранка больно ударил по ушам.

— И он еще смеет рассказывать сказки о моей судьбе! Удрать вздумал? От меня? Как ты не можешь понять: сотрудничать со мной можно, сопротивляться — бесполезно.

Я и в трезвом-то виде с трудом переношу, когда кто-то пытается меня воспитывать, а уж на пьяную голову — и подавно.

— Судьба у меня такая — плыть против течения. А менять ее — только зря время терять. Я и сам этого делать не буду, и тебе не советую. Слишком опасно, — мой тон сейчас был одновременно и поучительным, и снисходительным, словно опытный воин напутствовал начинающего бойца, предостерегая от глупостей и непродуманных действий.

Колдуна в капюшоне это задело за живое:

— Нет, у тебя точно с головой нелады. Подумай: кто ты и кто я?

— Подумал. И что? Ты — сигам с большими амбициями и слегка деформированной психикой. Иначе чем объяснить неуемное стремление к убийствам, да еще чужими руками? Я же — обычный человек, без которого, заметь, у тебя ничего не клеится. Ты бы и рад раздавить меня, как букашку, да не можешь. Наверное, я тебе симпатичен. Да?

Нет, впредь только трезвый образ жизни. Сейчас до такого договорюсь…

— Ты к чему клонишь? — Беседа явно пошла по не запланированному Вранком руслу.

На ум пришли слова, услышанные от Абыра:

— Раз уж ты меня сюда притащил, значит, связал две жизненные ниточки. За одну потянешь — и вторая никуда не денется. В общем, все там будем.

— Ну, ты сравнил! — облегченно вздохнул Вранк. — Что может сделать тонкий волосок прочному канату?

— Да что угодно! Например, вспыхнуть синим пламенем так, что остальным волоскам в общей связке непоздоровится. И все, конец твоему канату! Сколь веревочке ни виться, а конец все равно будет. — Мне было так весело, что тянуло спеть дуэтом. Пусть даже и вместе с Вранком.

Ну, Воронцов, ну, допился. Может, с ним еще и танго станцуешь?

— Ты мне зубы не заговаривай, — наконец опомнился один из нас. — Не хочешь убивать сам — убьют тебя. Тоже надумал — записать себя в симпатяги. Я ни для кого исключений не делаю. А чтобы другим было сподручнее тебя порешить, я отбираю мастерство некоего Унга и передаю его более достойному. Тому, кто уже разок мне послужил.

Вранк взмахнул длинным рукавом, и по моей одежде пробежали мелкие искорки. «Неужели ему удастся отобрать тангорскую технику владения мечом? Жалко. Ну, да ладно, как пришло, так и ушло. Будем надеяться, что хватит и того, чему на Земле научился», — подумал я, стараясь не показывать огорчения.

— Вернуть утраченное очень просто. Убей всех троих — и дело в шляпе.