И не хотел понимать.

– Раз так – заплати этим горам, может, они расступятся, и пропустят тебя домой.

Вадим встал, махнул рукой пуштунам, пошел вперед. Те поняли, заулыбались, пошли следом – скаут уже успел внушить им уважение к себе. Отойдя немного, Вадим оглянулся – толстяк, тяжело пыхтя, догонял их.

Под вечер толстяк сорвался...

Каменная осыпь. Очень коварное и опасное место, вне зависимости от того, какой она крутизны. Никто не знает, как плотно лежат камни, но она почти не отличается от обычного горного склона, и никогда не знаешь, когда соскользнет нога. А таких каменных осыпей в Афганистане предостаточно, все дело в чудовищных перепадах температуры в горах – днем на солнце может быть пятьдесят градусов тепла, ночью же температура может опуститься и до нуля. Скалы крошатся из-за таких вот ежедневных перепадов температуры, и...

Вот и получилось так, что толстяк остался в живых только потому, что шел впереди. Они шли друг за другом, но толстяк был намного тяжелее, и шел он неправильно, шаркая ногами от усталости, в то время как Вадим шел, как бывалый путешественник, неосознанно мягко ставя ногу и сначала проверяя место, куда намеревался ее поставить. Они поднимались в гору почти невидимой тропой, пуштуны сказали, что после этих гор будет легче. Уклон здесь был достаточно небольшой, но Вадим помнил правило, что очень осторожно следует ступать туда, где не видишь под ногами твердой опоры. А лучше и вообще избегать таких мест.

И тут толстяк крикнул и, тяжело плюхнувшись на землю, покатился вниз. Они шли в связке, но Вадим не успел сориентироваться, перенести свой вес назад, на рюкзак, не выдержал рывка, тоже упал и начал сползать.

– Держись! Держись, распластайся по земле!

Неопытный человек, когда падает – сжимается в комок, так катиться намного проще, в то время как надо, наоборот, распластаться по земле, как бы прилипнуть к ней.

Рюкзак пока тормозил, но это пока они не набрали скорости, как только наберут, он станет помехой. Хуже всего то, что Вадим не мог перевернуться на живот.

– Держись, говорю!

В ответ раздался какой-то крик.

Хорошо, что он упал левым боком – правый, на котором висели ножны со штык-ножом, был свободен. Вытащив нож, он с силой всадил его в каменное крошево, стараясь задержаться, но лезвие понапрасну билось о камни. Еще раз... еще...

Свистнула веревка, рядом упало что-то вроде лассо, и Вадим понял, что это шанс – единственный и, наверное, последний. Схватившись за веревку, он надел петлю на свою руку, продолжая съезжать вниз. Рывок – такой, что в глазах от боли потемнело... но он выдержал, погасил скорость падения. Схватился за веревку другой рукой, чтобы хоть чуть-чуть ослабить боль... пуштуны, успевшие закрепиться наверху, вбив что-то типа костыля, аккуратно, но неотвратимо, без рывков, тянули их вверх.

Потом, когда они уже были наверху, на осыпи – один из пуштунов подошел к Вадиму, молча протянул что-то. Небольшой сверток, сделанный из кожи животного, внутри – какая-то мазь, видимо, сделанная на основе бараньего сала, просто отвратительного запаха и вида. Вадим понял, что это для его руки, ободранной и обожженной веревкой, так что теперь она представляла собой стремительно наливающийся черным синяк, начал смазывать. На толстяка ни один из пуштунов даже не посмотрел...