... русские должны нам заплатить за время оккупации один триллион злотых, все эти деньги пойдут полякам, которые не побоятся возвысить свой голос в защиту Родины. Эту сумму нам присудят по решению Гаагского арбитража...

И впрямь – больные на всю голову. Какой триллион злотых?! А почему не два?! Или три?!

Чуть отойдя, граф обнаружил еще одно столпотворение – в центре его был старенький «Жук», развозная машина, производящаяся в Польше и пользующаяся спросом по всей Руси Великой, благодаря неприхотливому мотору и грузоподъемности в одну тонну. Там раздавали – бутылочками по 0,33 – спиртное и еще что-то. Что именно – граф не заметил, потолкавшись, пошел дальше.

Никто не работает. На улицах – полно подвыпивших, не пьяных, а именно подвыпивших, веселых, кто-то точно рассчитал дозу. На той стороне улицы кто-то громит лавку модного дамского белья. Йезус-Мария, белье-то им зачем? Чуть дальше – щерится черными провалами окон выгоревший изнутри полицейский участок, стены исклеваны пулями, на столбах висят полицейские.

Рокош...

Машины пробиваются по улице, на дороге много брошенных, из окон торчат красно-белые флаги на древках, автоматные и пулеметные стволы. То тут, то там – частит стрельба, вспыхивает – и сразу затихает, в кого и зачем стреляют – непонятно. Все давят на клаксон, и это создает непрекращающийся, бьющий по ушам гул.

Кто-то толкнул его в бок, схватил за руку.

– Пшел вон, пся крев... – брезгливо проговорил граф.

Подействовало – отстали.

Петляя по улицам, придерживая автомат и спасая карманы от воришек, – они работали вовсю, один раз он засек чужие пальцы в кармане, перехватил, дал доброго пинка, – граф неспешно вышел на набережную, огляделся...

Пресвятой Господь...

Не веря своим глазам, он бросился через улицу, рискуя ежесекундно попасть под машину, вцепился руками в чугунные перила, окаймляющие набережную Вислы, схватил так, что еще немного – и что-то сломается, или перила или пальцы. Невидяще граф смотрел через реку – силясь понять и не понимая...

Вместо здания штаба округа, того самого, где он работал, массивного, пятиэтажного, угловатого, старинной постройки здания, гордо и с непоколебимым достоинством взирающего на реку и на город, остался лишь обгорелый скелет. Часть фасада была вывалена... – Господи, это какой же силы был взрыв, там же стены армированные, не в один кирпич... все стекла выбиты. Над зданием – лениво реет бело-красный польский стяг, как символ победителей.

И точно такой же стяг – на здании штаба Варшавского военного округа, целехонького, ни единое окно не выбито. Эти – переметнулись. Господи... там же русский командующий... неужели и он?! Или просто – убили?!

Какое-то время граф Ежи так и стоял, живым памятником самому себе. Он смотрел на разоренное здание штаба, на польский флаг – и копил, как немыслимую драгоценность, копил ярость в чаше души своей. Только бы не расплескать до времени...

Автомат – верный стальной друг – торкнулся в бок.

Ну... гады... держитесь!

Однажды один из сподвижников изъявил желание переселиться из Мекки в Медину, на что посланник Аллаха (да благословит его Аллах и приветствует) сказал ему: