Даже то, что его отпустили домой, не вызвало радости, тем более что участковый ему пригрозил:
– Я не могу доказать, что ты приложил к этому руку, но учти. Ты у меня на заметке.
Олег ничего не ответил. Да и что тут можно было сказать? Зато, выходя из кабинета, Олег не удержался и, глянув на инспекторшу, сказал:
– Вам не надо пить таблетки. Напрасно беспокоитесь. Вы не беременны.
Он и сам не мог объяснить, откуда в нем такая уверенность. Он просто знал это.
От растерянности Марина зарделась. Откуда парень пронюхал о ее опасениях, ведь она не говорила никому, кроме своей ближайшей подруги. И что он себе позволяет?
– Что ты такое несешь?! Откуда ты взял?! – воскликнула она.
– Интуиция. Или теперь за это сажают? – бросил Олег и вышел из кабинета, удивляясь своей дерзости.
ГЛАВА 12
Он вышел победителем. Теперь ОН будет диктовать людям правила. Растерянность инспекторши придала ему уверенности в себе, как будто подтверждая физический закон сохранения: если где-то убывает, то в другом месте прибывает.
Его охватило непреодолимое желание поскорее убраться из этого гнетущего места. Пока внутренние силы Олега были направлены на собственные переживания, его способность чувствовать потоки энергий внешнего мира дремала. Но стоило сбросить гнет проблем, как он с невероятной остротой ощутил, что воздух здешних помещений пропитан болью и ущербностью человеческих душ. Подобно тому, как пришедший с улицы ощущает, что спертый воздух больничных коридоров пропитан миазмами болезней, Олег втягивал в себя незримые испарения чужих страхов и отчаяния, но его восприятие шло не на уровне запахов или зрительных образов. Оно исходило из источника, глубину и суть которого он и сам не мог осознать.
Олег удивлялся, как работающие здесь люди изо дня в день пропускают через себя все эти отбросы, выхлопные газы страдающих или изуродованных душ. Внезапно ему подумалось, что если храмы строятся там, где от земли исходит животворная сила света и добра, то тюрьмы – это филиал преисподней на земле, а отделения милиции и суды – их облегченный вариант.
Олег едва сдерживался, чтобы не перейти на бег, но он не мог позволить себе проявление подобной слабости. Он был победителем, а победитель не бежит с поля битвы.
Последний поворот – и за ним пост при выходе из здания. За стеклянной будкой дежурного Олега ждал неприятный сюрприз. На краешке стула, ссутулившись, по-сиротски сидела мать. Олега кольнуло чувство вины. За все это время он ни разу о ней не вспомнил. Не то, чтобы он надеялся, что до нее не дойдет эта история. Слишком погруженный в собственные переживания, он вообще о ней не думал.
Инна Михайловна прибежала прямо с работы. Одетая в пуховик, теплые, вязаные рейтузы и сапоги на липучках, она выглядела, как рыночная торговка. На ее лице застыло выражение извечной скорби и покорности. Весь ее облик говорил о том, что на ней стоит клеймо хронической неудачницы. Не удивительно, что ее даже не пропустили внутрь.
При виде матери чувство могущества и победы угасло, а вместо этого юркой змейкой закралась гаденькая мыслишка, что мать Земского не торчала бы возле входа. Случись ей оказаться в подобном месте, она с гримасой брезгливости прошествовала бы мимо дежурного, даже не спрашивая разрешения. Такие, как она, были хозяевами положения, и все двери были бы для них открыты.