Отец Серафим не обладал пасторским даром, у него был один ответ на все проблемы, с которыми к нему шли: «Молитесь и в молитвах обретете успокоение». Батюшка жил еще скуднее, чем его нищая паства, которой нечего было нести в храм. Трем дочерям отца Серафима вряд ли было суждено обзавестись семьями, по нынешним временам поповны — незавидные невесты.

Анфиса подошла за благословением.

— Редко церковь посещаешь, — попенял отец Серафим.

— Хворала долго.

— С таким сыном как не захворать!

Анфиса вспомнила, что батюшка на ножах со Степаном, который отваживает молодежь от церкви и устраивает антирелигиозные шествия.

Отец Серафим почувствовал, что злость, прорвавшаяся в его речах, неуместна, перекрестил Анфису и сказал почти тепло:

— Молись! Все в руках Божьих. Что там? — кивнул он на большие узлы, которые держали в руках Петр и Нюраня.

— Понемногу всего разного, — ответила Анфиса.

— В ризницу отнесите, — махнул рукой батюшка, и кадык на шее у него дернулся, как дергается у человека, давно голодающего, при виде еды или даже только при мыслях о ней. — И вот еще что, Анфиса! Скажи мужу — пусть придет крышу починить, давно протекает, не сегодня-завтра обвалится. Зачтется ему богоугодный труд.

— Скажу, — кивнула Анфиса, вовсе не собираясь держать обещание. Она кивнула, прощаясь, но вдруг подняла голову и тихо призналась: — Грешные мысли одолели, батюшка…

Отец Серафим спешил — не иначе как торопился порадовать семью Анфисиными дарами. Без грешных мыслей в последнее время не жилось никому. Но батюшка все-таки проговорил, оттарабанил слова, которые точно описывали состояние Анфисы и запали ей в душу:

— Святые подвижники, наблюдавшие за постепенным развитием греха, указывают на несколько моментов его перехода от мыслей к делу. Вначале бывает прилог — зарождение в душе против воли греховных помыслов и чувств. Прилог еще не грех, искушению подвергались и великие подвижники, должны были бороться с ним. Вторая ступень развития греха — внимание, то бишь установление внутреннего ока на греховном помысле, беседы с ним, рассматривание его, любование им…

«Точно как у меня», — подумала Анфиса.

— Третья ступень греха, — продолжал отец Серафим, — услаждение, когда к предмету греха вслед за умом прикрепляется сердце. Желание греха рождается в душе вместе с согласием, от которого только шажок до решимости. Желающий изрек свое согласие на грех, но еще ничего не придумал и не предпринял для достижения страшной цели. У решившегося уже все осмотрено и учтено.

«Я осмотрела и все учла, — подумала Анфиса, — я готова к греху».

Она поклонилась, поблагодарила батюшку и пошла к выходу.

Выражаясь словами доктора, Анфисе поставили верный диагноз, но не предложили лечения.

Ее продуло, когда в церковь ездила, или застудилась, сидя на лавочке у дома. Три дня Анфису лихорадило, она плавилась в жару и одновременно тряслась от холода. При этом споры внутренние не утихали, напротив, становились все ожесточеннее, окончательно подавив ее волю. Она не могла сказать, снилось ей это, в бреду привиделось или на самом деле было. Игнорируя запреты доктора, велела баню затопить. Не помогла баня, только хуже стало, едва доплелась до дома.