— Почему обязательно за границей, — сказала Элла, — например, в бутиках в центре города.

— А еще?

— Еще, может быть, в «Итальянской слободе», — задумчиво проговорила Элла.

— А это что такое?

— Магазин элитный на Герасименко.

— Буржуйский, значит?

— Ну…

— Все понятно!

— Но такой обуви даже хозяева элитных магазинов много не закупают. Их может быть не более двух-трех пар.

— Да? Ты молодец, Элла! Неси чай! — Наполеонов раскрыл пакет с булочками и зажмурился от удовольствия, — какой аромат!

Вернувшаяся через пару минут Элла поставила перед ним чашку дымящегося чая и собралась уходить.

— Подожди, Элла, возьми половину себе, — он протянул ей пакет.

— Нет, — отмахнулась она, — это все вам! Я за фигурой слежу.

— Ну, как знаешь.

— К тому же я не удержалась и одну по дороге слопала, — покаянно вздохнула девушка и, не дожидаясь комментария следователя, исчезла за дверью.

Наполеонов улыбнулся и покачал головой. Когда он доедал третью булочку, телефон на его столе ожил.

— Алло? — схватил трубку следователь.

— Чего жуем? — донесся до него голос Незовибатько.

— Булочки…

— Вкусные?

— Очень!

— Может, тогда тебе больше ничего для счастья и не надо? — прозвучал насмешливый голос эксперта.

— Надо, надо! — торопливо заверил Наполеонов.

— Но раз надо, то слушай. У жертвы в крови обнаружена приличная доза снотворного.

— Снотворного?

— Ага.

— То есть убийство было спланированным?

— Это уж тебе решать.

— Ну да…

— Окурки, принесенные тобой, идентичны взятым с дачи жертвы, и по отпечаткам пальцев, и по ДНК.

— Понятно…

— На записке тоже те же отпечатки, но затертые.

— Спасибо.

— Но, может, тебя заинтересует тот факт, что отпечатков жертвы на записке нет.

— Странно…

— Я тоже так думаю.

— Может, Фалалеев брал ее в перчатках? — бухнул Наполеонов.

— А может, и в валенках, — хмыкнул Незовибатько.

— Возможно, убийца забрал записку, затер отпечатки, а потом случайно обронил ее? — предположил Наполеонов.

— Чего на свете только не бывает, — откликнулся Незовибатько и распрощался.

— Итак, что мы имеем? — спросил сам себя Наполеонов. И доев последнюю булочку, сам себе ответил: — Окурки на даче оставила Маргарита Максименкова, там же найдена записка, написанная ее рукой. На орудии убийства — бутылке — отпечатки ее пальцев. Остается только разобраться с туфлей и доказать, что она принадлежит ей.

Аветику Григоряну было поручено отправиться к вдове Фалалеева и взять у нее фотографию Максименковой. Наполеонов был уверен, что таковая у нее имеется.

Дверь оперативнику открыла высокая светловолосая женщина со слегка раскосыми серыми глазами.

— Вы кто? — удивленно спросила она.

Аветик догадался, что она кого-то ждала, поэтому и распахнула так торопливо перед ним дверь.

— Старший лейтенант полиции Григорян Аветик Арменович, — он развернул свое удостоверение.

Она чуть наклонила голову, рассматривая его, и выбившаяся из прически светлая прядь волос упала на ее высокую скулу.

— А вы Анна Васильевна Фалалеева? — спросил, в свою очередь, оперативник.

— Нет, я Анина подруга, Людмила Сергеевна Лукьянова. Аня в Сашином кабинете, проходите, пожалуйста.