Все браки так устроены? Или, наоборот, чаще супруги живут как они с Джеральдом? Неизвестно. Однажды вечером, когда они сидели дома вдвоем — после свадьбы прошло около полутора лет, — Джеральд спросил Урсулу, не пора ли посоветоваться с доктором, отчего ей до сих пор не удалось забеременеть.
Урсула невольно рассмеялась:
— Почему не удалось, дорогой? — В ту пору она часто называла мужа «дорогой». Ее родители постоянно обращались так друг к другу. — Я принимаю меры, вот и все.
Он этого не знал. Опять же странно, они никогда не поднимали вопрос о детях. Но откуда ей было знать, что все следует обсудить с Джеральдом. За месяц до свадьбы она сходила к врачу, еще и гордилась своей отвагой и познаниями. Врач направил ее в больницу, там вставили спираль. В пособиях по сексу говорилось, что оставлять такие вещи на усмотрение мужчины неблагоразумно, вот она и не стала. Даже не заговаривала с ним об этом. Но думала, что Джеральд знает, мог бы и догадаться.
Он страшно рассердился — никогда прежде Урсула его таким не видела. По сравнению с этим его реакция, когда Урсула вздумала вступить в лигу борцов за права гомосексуалистов, — пустяки. Лицо побагровело, вены выступили на лбу. В гневе Джеральд выглядел старше своих лет, словно предавался излишествам, хотя это не так.
— Ты меня обманула, — сказал он. Выкрикнул.
— Джеральд, я не хотела! Я думала, ты знаешь.
— Откуда мне знать? Что я знаю о таких вещах?
— Я думала, знаешь, — заикаясь, выговорила она. — Я думала, все мужчины знают.
— Ты что, не хочешь детей? Ты же не чокнутая сестрица Сирии, которая не заводит детей, потому что боится бомбы?
— Конечно, я хочу родить. Но не сейчас. Мне всего двадцать четыре. Можно подождать годик-другой.
— У тебя уже был годик-другой, — отрезал он.
В голосе прозвучала такая угроза, что Урсула содрогнулась. Впервые она по-настоящему испугалась мужа — не встревожилась, не обиделась, а именно испугалась. Она не была миниатюрной — крепкого телосложения, выше среднего роста. Но Джеральд показался ей чудовищно большим — крупный, тяжеловесный, грозный мужчина с львиной гривой и темными от ярости глазами.
Тихо и робко она извинилась:
— Прости, пожалуйста. — Она готова была признать свою неправоту. Ее поступок и впрямь граничил с мошенничеством. — Прости. Я вовсе не хотела обманывать тебя.
— Я не знал, что ты такая.
Что-то в этом роде он говорил раньше, во время медового месяца. Но тогда это был комплимент, сейчас — угроза.
— Джеральд, прошу тебя, — заговорила она поспешно. Муж поднялся во весь рост, но она подошла вплотную, обвила руками его плечи. — Прости меня. Не сердись.
В ту ночь в постели он повернулся к ней спиной, но на следующую ночь — если б Урсула сама не хотела его с такой страстью, это было бы изнасилование. Джеральд набросился на нее с яростью, довел до судорог наслаждения. Она восприняла это как знак любви и прощения.
Девять месяцев спустя, в декабре, на свет появилась Сара.
В ее возрасте смешно принаряжаться для встречи с мужчиной. Урсула налюбовалась в гостинице на старые заштукатуренные лица, крашеные волосы, юбочки выше колен — дочерям этих леди и тем уже не по возрасту такие юбки. Она выбрала черные вельветовые брюки, черный свитер и песочного цвета пиджак. Косметика ей не шла: в лучшем случае ничего не менялось, в худшем — появлялась искусственность, кукольность, поэтому Урсула отказалась от нее лет двадцать назад. Сейчас, глядя в зеркало, она сравнила себя с Сарой — на размытой фотографии.