— Как бы то ни было, я сообщил вам то, что хотел, — невозмутимо продолжал шеф британской контрразведки. — Вам решать, как вы используете эту информацию. Тем не менее я сожалею, что не открыл вам этого раньше. Я прибыл в Стокгольм по другому делу, но, когда прослышал о захвате самолета, понял, что больше тянуть нельзя.

Он достал из сумки бумажную папку и протянул ее Бустеру:

— Прошу. Здесь снимки Эден с ее израильским «другом» и все, что мы о нем знаем. Немного, как видите.

— И как повели себя израильские резиденты, когда Эден уехала из Британии? — поинтересовался Бустер. — Больше вербовать никого не пытались?

— Нет, насколько нам известно. Мы стали осторожнее после всего этого, уж поверьте.

Последняя информация еще больше насторожила Бустера. С чего это вдруг Эден оказалась так незаменима?

«Ах, Эден, Эден…» — вздохнул Бустер, вспомнив, что всегда ждал от нее невозможного.

— Один из резидентов год назад вернулся в Израиль, и с тех пор мы ничего не слышали о нем, — сказал англичанин. — До вчерашнего дня.

— До вчерашнего дня?! — Бустер вздрогнул.

— Вчера мы узнали, что он снова в Европе.

Шеф британской разведки взял папку из рук Бустера, вытащил из нее фотографию и положил на стол.

— Эфраим Киль, сорок пять лет. — Он ткнул пальцем в снимок. — Четыре года прожил в Великобритании и до того — три года в Испании.

— И?.. — Бустер замер.

— Есть информация, что шесть часов назад он прибыл в Швецию. Кто знает, что у него на уме?

На обратном пути оба молчали. Шагая по коридору, Эден Лунделль думала о телефонном номере, который не принадлежал Захарии, когда несколько лет назад всплыл в одном из расследований СЭПО.

Почему Келифи не хочет назвать имени его прежнего владельца? Или он все-таки в чем-то замешан?

Эден прямиком направилась в свой кабинет. Был еще риск, точнее, шанс, что Захария одновременно лжет и говорит правду. Он помнит, когда и у кого купил этот телефон, но произошло это позже 2010 года. В этом случае он кого-то покрывает, рискуя лишиться вида на жительство или даже попасть в тюрьму. Следовательно, этого человека он либо до смерти любит, либо страшно боится. Или же он помогает ему по каким-то другим причинам.

Эден включила компьютер и открыла папку с материалами о Захарии. Когда она поступила на работу в СЭПО, операция «Рай» была на завершающей стадии. О деле Захарии Эден знала только из бумаг и по рассказам коллег.

Если верить документам, в Алжире у Захарии остались родители и две сестры. Здесь же, кроме подруги-шведки, никого не было. Эден помнила протокол ее допроса. Девушку звали Мария. На следователей она произвела самое благоприятное впечатление и на вопросы отвечала как будто искренне. Но с Захарией они знакомы не больше года. Есть основания сомневаться, что этот телефон ее, хотя не исключено и такое. Кроме нее и родителей в Алжире, близких у Захарии нет. Правда, он общался с двумя приятелями, но к тем служба безопасности никакого интереса до сих пор не проявляла. Мог ли кто-нибудь из них продать этот телефон Захарии?

«Если бы нас только не поджимало время…» Эден в задумчивости намотала на палец прядь волос. Потом представила себе захваченный «боинг», петляющий в небе без цели и без курса, вздохнула и позвонила Себастьяну: