— Можете садиться, Алаева. Неуд, — откидывая пренебрежительно работу. В тот момент на лицах однокурсниках были злость, несогласие, но только на лице Марфы – злорадство и триумф. Она попыталась спрятать свои эмоции, когда поняла, что я все видела, но было поздно. Этот эпизод врезался в мою память. Я не хотела понимать, почему люди такие злые.

— Игорь Андреевич, вы уверены, что говорите обо мне? Складывается ощущение, что в вас кричит мужская обида, — во мне что-то взорвалось, пропал страх. Я не боялась быть изгнанной из ВУЗа, наверное, я этого даже хотела в эту секунду. Чтобы не думать, не плакать, не переживать. — Только не я вас обидела, а с той, кто вас обидела, вы спросить не можете, — последнее предложение я произнесла усталым тоном, ни на кого не глядя, я пошла к своим вещам, оставленным на парте. Однокурсники притихли.

— Алаева, я говорил о вас! Именно о вас! Необоснованные нелепые догадки только подчеркивают ваше невежество и необразованность! — кричал и плевался он мне в спину.

— Судя по вашей реакции, не такие они и необоснованные, — хмыкнула я беззлобно, сложила свои вещи в рюкзак и за две минуты до звонка покинула аудиторию.

— Алаева, вернитесь! Я с вами еще не закончил. О вашем поведении сейчас же будет доложено в деканат! — кричал он мне в спину, но мне уже было все равно.

Случается такой момент в жизни, когда ты устаешь. Устаешь любить, ненавидеть, бояться. Я устала доказывать Таракану, что я хорошая студентка, устала слушать его издевки и оскорбления. Я не пошла в деканат писать заявление о переводе в другой ВУЗ, хотя такая мысль была. Не помешало бы сначала найти тот ВУЗ, который примет меня посреди учебного года. Как правило, это дисциплины с большим недобором студентов, а мне не очень хотелось учиться на агронома или винодела. Две последние пары я пропустила, что станет дополнительным гвоздем в крышку моего гроба, когда Меленчук подаст на меня жалобу.

Купив по дороге соленые орешки, чипсы, сладкую газировку и шоколад, я закрылась в своей комнате. Мне никого не хотелось ни видеть, ни слышать. Пакеты с одеждой, которые прислал Макар, так и остались лежать на полу, я не нашла в себе сил их разобрать.

Надев теплый свитер и толстые штаны, я уселась на подоконник, вида отсюда никакого, но он мне не нужен. Я позволила себе есть всякую вредную гадость и даже начала получать от этого удовольствие.

В дверь настойчиво стучали, но я не откликалась. Кто бы это ни был, пусть думают, что я сплю. Стук повторился минут через двадцать, а может, прошло больше времени, я не засекала.

— Злата, ты спишь? — подергала ручку Марфа. Соседке мне вообще не хотелось отвечать. — Злата! Злата, там тебя внизу спрашивают, — сильно тарабаня в дверь. — Выйди, пожалуйста. Он уже второй раз приезжает.

Макар

«Как ты?»

Раз сто перечитал сообщение и не ответил…

Меня ломало, тянуло к Золотинке так, будто я подыхал без дозы. Я хотел ей позвонить, но запретил себе.

— В себя приди, ты что творишь? — орал Демьян, когда Турчинова вместе с его пидорами скорая увезла в больницу. — Ты понимаешь, что, если кто-нибудь из них сдохнет, отец тебя вряд ли отмажет! Они, как и ты, золотые детки! Ты не можешь в драке рассчитать силу удара, не можешь контролировать падение соперника! — жилы на его шее натянулись, готовые лопнуть от силы голоса и злости, что в тот момент бушевала в нем. — Что будет с твоей Златой, если ты сядешь? Думай давай! Ждать? Я тебе скажу: не будет она тебя ждать! Нахрен ей убийца?