Но теперь гости громогласно требовали, чтобы подняли все крышки, и я подал знак. Послышалось еще больше восклицаний, и мне показалось, что я увидел редкую улыбку, скользнувшую по обычно бесстрастному лицу Борджиа, когда его гости принялись указывать на все составляющие по очереди. В одной руке прятался жареный морской угорь с жареными артишоками в качестве пальцев, а в другой – ряд фаршированных гусиных шей. Бедрами служили куски косули, голенями – зайцы с вынутыми костями, фаршированные и зажаренные на вертеле, а каждую ступню представлял омар в панцире.

Орландино оказался вовсе не хирургом. Было неприятно видеть, как он бахвалится и крутит инструментами, встряхивая золотыми кудряшками и расчленяя мой съедобный труп: вот он ободрал угря, чья темная до синевы шкура разошлась над истекающим паром белым мясом. Ребра, разделенные коротким ножом, сердце, разрезанное на тонкие кружки. Прошло совсем немного времени, и тело оказалось таким же разодранным, как бедняга, которого при мне резали в боттеге Мелоццо. Его святейшеству, отложившему парочку мозгов, накладывали второе блюдо – бараньи ребра и кусок колбасы. Его племянник подъедал угря-руку. Кардинал Борджиа повернулся и наградил меня еще одной едва заметной улыбкой.

Это был вечер без танцев, хотя кардинальские музыканты все время пиликали и дудели модные пьесы, так что мне не очень-то много пришлось делать – истинная удача, потому что я едва стоял на ногах и старался как можно больше прислоняться к стене. Буфетчик подал сахарные скульптуры гербового дуба делла Ровере, скрещенные ключи Папства, и – я настоял на этом, даже снабдил его моделью – прискорбно примитивный человеческий скелет, в половину обычного размера, сидящий на сахарном троне и подносящий сахарный нож к собственной руке. Послышалось еще больше возгласов, а потом – треск сахарных костей и плеск вина, наливаемого в кубки.

Пир его святейшества продолжался допоздна, потом Папа, его племянник и кардинал Борджиа удалились во внутренние покои кардинала, а остальные гости отправились по домам. В моих услугах больше не было нужды, но еще многое требовалось сделать. Я сжевал еще чуть-чуть орехов кола, что вполне меня взбодрило. Удостоверился, что кухня заперта, пиршественный зал вычищен, дорогая посуда убрана. Съел пару оставшихся мозгов, хотя они и кремовые внутренности стали скользкими и чуть отдавали мокрой собакой. К тому времени, как я сел проверять дневные счета, мои глаза болели и пульсировали, а по углам поля зрения мелькали неприятные вспышки. На шее билась жилка, а волосы чувствовали себя так, будто я пытался выпрыгнуть из собственного скальпа.

Но мой день пока еще не закончился. Я знал, что наверху меня ждет девушка, присланная ублюдком из Рионе Монти. Он почуял слабину, потому что недавно ночью я немного увял – временно, конечно, и все исправило быстрое втирание мускатного ореха, который щипался как черт, но привел член в чувство. После этого проблем не было, но с той ночи хозяин борделя взял меня в осаду всерьез. Еще провалы – и он примется забрасывать удочку насчет исключительных привилегий, официального представления и покровительства, иначе моя репутация начнет подгнивать, как некупленная скумбрия на ступеньках Портико д’Оттавиа. Моя рука дрожала, пока я готовил себе небольшую дозу тонизирующего из запертого аптекарского ящичка под моим столом: каннабис, шафран, настойка окопника, мед, гвоздика и калган. Любой из ингредиентов мог сработать и один, но зачем рисковать? Я добавил чуть больше каннабиса, просто для надежности.