У Лекока были все основания поздравлять себя с успехом, поскольку следователь не собирался менять линии своего поведения. Господин Семюлле принадлежал к числу тех людей, которые долго принимают решения, но, приняв их, твердо стоят на своем и прямо идут к своей цели, не сворачивая с пути.

В тот же день план Лекока был принят в целом. Оставалось лишь проработать детали и назначить день побега. К вечеру вдова Шюпен вышла на свободу условно. О Полите теперь можно было не беспокоиться. Он предстал перед исправительным судом за кражу, к которой был причастен. К великому изумлению Полита, его приговорили к тринадцати месяцам тюремного заключения.

Теперь господину Семюлле оставалось только ждать, что весьма устраивало его, поскольку наступили пасхальные каникулы. И он смог вместе с семьей отправиться в провинцию, чтобы отдохнуть и дать волю своим мыслям.

В воскресенье, последний день каникул, господин Семюлле вернулся в Париж. Он был дома, когда ему сообщили о приходе слуги, присланном бюро по найму. Он должен был занять место уволенного. Это был мужчина лет сорока, с красным лицом, густыми волосами и пышными рыжими бакенбардами, скорее высокий, чем низкий, плотного телосложения, несколько скованный в новой одежде.

Мужчина хорошо поставленным голосом с ярко выраженным нормандским акцентом объяснил, что в течение двадцати лет служил в домах ученых, врача и нотариуса, что он знает о привычках, царящих во Дворце правосудия, и умеет сметать пыль с документов, не путая их…

Словом, он говорил так складно, что следователь, попросив дать ему сутки для сбора необходимых сведений, вытащил из кармана двадцать франков и протянул их мужчине. Но тот, резко изменив поведение и голос, рассмеялся и сказал:

– Господин следователь по-прежнему думает, что Май узнает меня?

– Господин Лекок!.. – воскликнул изумленный господин Семюлле.

– Он самый, сударь. Я пришел вам сказать, что если все готово для побега Мая… Если вы захотите вызвать его на допрос… Завтра, если вам угодно.

Вот что происходит, если следователь Суда департамента Сена собирается допрашивать подозреваемого, содержащегося в одной из тюрем, за исключением тюрьмы предварительного заключения, поскольку она непосредственно примыкает к Дворцу правосудия.

Следователь вручает привратнику ордер с предельно четкой и повелительной формулировкой, которая уже сама по себе дает представление о всемогуществе магистрата. Эта формулировка гласит:

«Надзиратель следственного изолятора ___________ передаст предъявителю данного ордера заключенного по фамилии ___________ с тем, чтобы сопроводить его в наш кабинет во Дворце правосудия, а затем водворить его в названный следственный изолятор».

Ничего больше, ничего меньше. Подпись, печать, и все торопятся выполнить предписание. Однако с момента получения этого ордера до водворения обратно директор тюрьмы освобождается от какой-либо ответственности. Что бы ни случилось, он имеет полное право умывать руки.

Сколько же хлопот доставляет перевозка самого мелкого жулика! Сколько возни! Какие меры предосторожности! Заключенного сажают в один из тех зловещих фургонов, которые днем можно видеть на набережной Орлож или во дворе Сен-Шапель, и запирают в одном из отделений.