Все дело было в следах Ингольфа на снегу, вдоль которых он шел. Они оказались слишком глубокими.

«Намного глубже, чем мои!» – констатировал Херцфельд. Складывалось такое впечатление, как будто Ингольф тащил на себе тяжелый груз.

Или…

Пауль осознал истину в ту же самую секунду, когда позади дерева показалась тень. Вывод напрашивался сам собой: если не Ингольф тащил груз, то оставалось только одно.

Кто-то нес самого Ингольфа прочь от машины.

Херцфельд так и не успел понять, кто именно прижал к его рту влажную тряпку, – он потерял сознание.

Херцфельд снова оказался на озере.

Только на этот раз не Ингольф, а он сам барахтался в проруби, уйдя в воду с головой и отчаянно борясь за свою жизнь. Профессор хотел поднять руку, чтобы ухватиться за кромку льда, но для этого у него не хватало сил. Пауль не чувствовал ни холода, ни самой воды, зато отчетливо ощущал парализующий волю свинцовый груз, тянувший его вниз. Туда, в темноту, где от давления воды могли лопнуть его легкие. Он понимал, что если вдохнет, то бронхи наполнятся водой.

Однако как же тогда противостоять непреодолимому желанию глотнуть воздуха? Он больше не мог контролировать дыхательный рефлекс, и в конце концов ему стало безразлично, утонет ли он с водой в легких или без нее. Херцфельд с трудом разлепил веки и увидел разрыв во льду прямо над собой. Ледяная кромка оказалась настолько близко, что до нее можно было дотронуться языком.

Внезапно, словно обидевшись на то, что профессор показал ей язык, замерзшая водная поверхность отдалилась. Херцфельд стал погружаться в пучину, и, когда давление воды стало настолько сильным, что начало угрожать раздавить его тело, надежда на спасение оставила Пауля. Он в последний раз подумал о Ханне и открыл рот. Ему по-прежнему не хватало воздуха, но из его груди вырвался такой громкий крик, что Херцфельд очнулся.

«Слава богу!» – была его первая мысль.

С облегчением осознав, что это был всего лишь кошмарный сон, профессор стал прислушиваться к собственному едва различимому бормотанию, которое свидетельствовало, что он еще жив.

В реальности окружавшее его пространство оказалось еще темнее, чем во сне, и в первый момент Херцфельд даже не понял, открыл ли он вообще глаза. Тут он почувствовал, как с его носа скатилось несколько капель, и ощутил прилипшую к груди рубашку. Однако источником влаги была не водная гладь озера, а выступивший от страха пот. Когда же профессор захотел вытереть лоб, то испытал состояние дежавю.

Пауля опять не слушались руки, но на этот раз потому, что они были связаны у него за спиной.

«Что со мной происходит?» – растерянно подумал он и принялся ворочать головой.

Однако ничего, кроме кромешной темноты, не увидел. Он непроизвольно сделал глотательное движение и почувствовал во рту привкус крови. Затем дали себя знать приступы острой боли в голове и особенно в затылке.

Пауль несколько раз моргнул, и его глаза стали постепенно привыкать к мраку. Чуть приподняв голову, он увидел лучик света, источником которого был красный огонек крошечного светодиода всего в нескольких шагах от него. Огонек светил слабо, но постоянно, и чем больше Херцфельд вглядывался в ту сторону, тем четче проступали очертания видеокамеры, которая и испускала этот лучик света.