Джон повернулся к старику спиной.

– Нет.

Магнар приблизился к нему, высокий, холодный и грозный.

– Да. Я приказываю.

– Ты командуешь теннами, а не вольным народом, – сказал ему Джон.

– Я не вижу здесь вольных людей – только ворону и его жену.

– Я не воронья жена! – Игритт выхватила из ножен свой нож. Сделав три быстрых шага, она сгребла старика за волосы, запрокинула ему голову и перерезала горло от уха до уха. Он и умер молча, не вскрикнув. – Ничего, ничего ты не знаешь, Джон Сноу! – крикнула Игритт и швырнула ему под ноги окровавленный нож.

Магнар сказал что-то на древнем языке – должно быть, приказал своим теннам убить Джона, но Джону не довелось узнать, так ли это. Молния разодрала небо, ударив в вершину башни на озере. Они ощутили всю мощь этого удара, а последовавший раскат грома поколебал самую ночь.

Еще миг – и в их круг ворвалась смерть.

Молния ослепила Джона, но он все-таки увидел эту верткую тень, прежде чем услышал первый вопль. Первый тенн умер, как и старик, с разодранным горлом. Свет померк, тень с рычанием метнулась в другую сторону, и второй тенн рухнул наземь. Слышались проклятия, крики, вопли боли. Чирей шарахнулся назад, сбив с ног трех человек у себя за спиной. «Призрак, – на один безумный миг подумал Джон. – Призрак перебрался через Стену». Но молния опять превратила ночь в день, и он увидел волка, стоящего с окровавленной мордой на груди у Дела. «Серый. Он серый».

Тьма вновь обрушилась на них с ударом грома. Тенны тыкали копьями в снующего туда-сюда волка. Кобыла старика, обезумев от запаха крови, встала на дыбы, молотя копытами в воздухе. Длинный Коготь все еще оставался в руке у Джона, и он понял, что лучшего случая у него не будет.

Он зарубил первого, кто ему подвернулся, отшвырнул в сторону второго, замахнулся на третьего. Кто-то выкрикнул его имя, но он не разобрал кто – Игритт или магнар. Тенну, державшему лошадь, было не до того, чтобы смотреть по сторонам. Легким как перышко Длинным Когтем Джон ударил его сзади по ноге, и клинок вошел до кости. Одичалый упал. Джон успел словить лошадь за гриву левой рукой и вскочил ей на спину. Кто-то схватил его за лодыжку. Он рубанул сверху вниз и увидел залившееся кровью лицо Боджера. Лошадь взвилась на дыбы, молотя копытами воздух. Один из ударов попал тенну в висок, размозжив тому голову.

В следующий миг они уже неслись прочь. Джон не пытался править лошадью – ему стоило больших усилий удержаться на ней во время этой бешеной скачки. Мокрая трава хлестнула его по лицу, чье-то копье пролетело у самого уха. «Если лошадь сломает ногу, меня догонят и убьют», – думал он, но старые боги сопутствовали ему, и лошадь не упала. Молния снова пронзила черный купол неба, гром прокатился по равнине, и крики затихли вдали.

Долгое время спустя дождь перестал. Джон оказался один среди моря высокой черной травы. В правом бедре пульсировала боль, и он с удивлением увидел торчащую там стрелу. Когда же это случилось? Он ухватился за древко и потянул, но наконечник засел глубоко в мякоти, и попытка вытащить его вызвала мучительную боль. Джон попытался вспомнить то, что произошло в гостинице, но в памяти остался только зверь, серый, поджарый и страшный. «Он слишком велик для обычного волка – значит это лютоволк». Никогда еще Джон не видел, чтобы зверь двигался с такой быстротой. «Словно серый ветер…» Что, если Робб вернулся на Север?