- А я как-то не забывала. - Она отвернулась к окну.
Ирина Михайловна разлила кофе по чашкам. В воздухе становилось неуютно.
- Ты хочешь сказать, что все это время копила на меня обиду и ни разу не заговорила?
- Не хочу, - ответила Кристина в окно. - Что ты ему сказала?
- Я сказала, что он слишком старый для тебя. - Мать вернулась на стул. - И попросила больше с тобой не встречаться.
- А ты не слишком старая для папы?
- Ты это сейчас придумала?
- Да я вообще не думала.
- Объясни мне, - после паузы попросила мать, - ты иногда притворяешься, что ничего не помнишь? Да? Так проще?
Кристина кивнула в окно:
- И что ноги не двигаются, тоже. Калекой быть проще.
- Я не это имела в виду. Иногда мне кажется...
- Мама, может, хватит?!
- Ну, хорошо. - Мать посмотрела в стол. Все эти заявления, сделанные дочкой безмятежным тоном, загнали ее в угол. - Я была не права, - согласилась она. - Я обидела человека, я..., если хочешь знать, я сама потом долго жалела. Что я еще должна ответить?
- Пожалела, когда я выбросилась с балкона?
- Нет, я не могу в таком тоне разговаривать! Посмотри на меня! Что ты уставилась в окно?
Кристина повернула к матери лицо:
- Вова плохой человек?
- Нет.
- Бандит? Вор?
- Нет. Доча, послушай меня...
- Он даже не старик. Он не угодил тебе тем, что играет в бедном маленьком театре, и все. Зачем это было делать?
- Кристина, пойми: тебе пятнадцать, ему почти тридцать. Ты хоть это можешь понять?
- А в чем проблема?
- В том, что у людей не принято, чтобы тридцать лет и пятнадцать. На вас бы смотрели как на извращенцев.
- Тебе-то что?
- Доченька, я твоя мать! - Крылья материнского носа грозно приподнялись.
- Ладно. - Кристина опять отвернулась к окну. – Я молчу.
- Если б ему было сорок, а тебе двадцать...
- Тебе бы это понравилось?
- По крайней мере, это выглядело бы естественно.
- А если б ему было девяносто, а мне семьдесят?
Ирина Михайловна вспомнила про кофе и, не ответив, стала пить. Ни вкуса, ни удовольствия она не чувствовала.
- ... Если он вдруг объявится, - сообщила мать как бы ненароком между глотками, - я готова извиниться. За все, что наговорила сгоряча.
- В честь чего это он объявится?
- Ну, если вдруг.
- Ты бы правда извинилась? – Кристина с уважением округлила глаза.
- Слушай, я тебя хоть раз обманула? – Глаза матери передразнили выражение дочери. - Пей кофе. Чего не пьешь? – Она наконец-то распробовала свой кофе. – «Монтана», классный кофе. Давай, давай.
- Угу, - кивнула Кристина, взявшись за чашку.
- У тебя пока все? – Мать бросила деловой взгляд на часы, ей было пора: - А, Кристюша?
- В смысле?
- Больше ни о чем долго не думала?
- Да нет.
- Тогда я побежала. - Залпом допив кофе, Ирина Михайловна поднялась из-за стола. - Я слишком старая для папы, - согласилась она, поцеловав на прощанье ребенка. - Просто мне до сих пор об этом не говорили.
Когда Ирины Михайловны не было в офисе старшим на капитанском мостике по умолчанию оставался ее муж. Утомленный опекой жены и тупыми компьютерными игрушками, Александр Николаевич мог в такие минуты как следует развернуться и показать всем сотрудникам «Атланта», кто тут главный, когда нет хозяйки. Он выхватывал из кобуры мобильный телефон, героически обнажал полуметровую антену и пускался расхаживать по офису. Наугад набирая телефонные номера, муж хозяйки останавливался в самых видных местах «Атланта» и с демоническим выражением лица "решал вопросы". Дядя с улицы наверняка бы подумал, что эти вопросы - государственной важности, и что под контролем Александра Николаевича вот-вот начнется глобальная военная операция. Но в «Атланте» все прекрасно знали, что под его реальным контролем не находится ни червонца.