Наш корабль медленно шлёпал вперёд, украшенный моей золочёной луковкой. Золотая краска, естественно, нашлась у Фредриксона — было бы странно, если бы в его хозяйстве на борту не оказалось такой важной вещи.

Обычно я сидел в рубке, глядя, как мимо проплывают берега со всевозможными странностями, и время от времени постукивая по барометру, или же ходил взад-вперёд по капитанскому мостику и думал.

Больше всего я думал о том, как потрясена была бы Хемулиха, увидев меня — искателя приключений и совладельца корабля. И поделом ей, честно говоря!

Однажды вечером мы вошли в глубокую пустынную бухту.

— Не нравится мне эта бухта, — сказал Юксаре. — У меня от неё Предчувствия.

— Предчувствия! — повторил Фредриксон тоном, который не поддаётся описанию. — Племянник! Бросай якорь.

— Сейчас, сию секунду! — крикнул Шуссель и выкинул за борт большую кастрюлю.

— Это был наш ужин? — уточнил я.

— О да, к несчастью! — воскликнул Шуссель. — Простите! В спешке так легко ошибиться! Я слишком разволновался… Но я угощу вас желе — вот бы только его найти…

Это происшествие очень точно характеризует шусселей.

Юксаре стоял на палубе, устремив горящий взор в сторону берега. Сумерки быстро опускались на гребни гор, которые катились к горизонту, подобно гладким одиноким волнам.

— Ну, как твои Предчувствия? — спросил я.

— Тихо! — сказал Юксаре. — Какие-то звуки…

Я навострил уши, но не разобрал ничего, кроме лёгкого шелеста ветра, долетевшего с суши, в снастях «Морзкого оркестора».

— Вроде ничего не слышно, — сказал я. — Давай зажжём керосиновую лампу.

— Я нашёл желе! — закричал Шуссель и выскочил из банки с миской в лапах.

В этот миг вечернюю тишину прорезал леденящий душу звук — жалобный, но таящий угрозу вой, от которого каждый волосок на загривке встал дыбом. Шуссель вскрикнул и выронил желе на палубу.

— Это Морра, — сказал Юксаре. — Поёт свою охотничью песню.

— Она умеет плавать? — спросил я.

— Никто не знает, — ответил Фредриксон.

Морра охотилась высоко в горах. Я никогда не слышал более пронзительного и одинокого звука. Он затихал и снова приближался, потом опять исчезал… Когда Морра замолкала, становилось ещё жутче. Я представлял себе, как в свете восходящей луны парит над землёй её тень.

На палубе похолодало.

— Смотрите! — крикнул Юксаре.

Кто-то выскочил на берег и заметался по мелководью.

— Будет съеден, — мрачно заметил Фредриксон.

— Но только не на глазах у муми-тролля! — с чувством воскликнул я. — Я спасу его!

— Не успеешь, — сказал Фредриксон.

Но я уже принял решение. Я вскочил на фальшборт и сказал:

— Могилы безымянных искателей приключений не украшают венками. Но поставьте в память обо мне хотя бы небольшой гранитный камень с изображением двух скорбящих хемулей!

А потом прыгнул в чёрную воду, поднырнул под кастрюлю Шусселя, которая сказала «бьонг!», выкинул из неё мясное рагу, сохраняя недюжинное хладнокровие, и стремительно поплыл к берегу, носом толкая кастрюлю перед собой.

— Мужайся! — крикнул я несчастному. — К тебе на помощь спешит муми-тролль! О, несправедливый мир, где моррам дозволено пожирать всех, кого заблагорассудится!