Крестовый опустил «наган».

– Сделаем, – мрачно произнес он. – Только…

– Что «только»?

– Боюсь, ростовских это ничему не научит. Не поймут они послания. И эти двое… – Кеша кивнул на распростертые тела. – Они лишь первые ласточки. Будут и другие.

– Что ж, – равнодушно пожала плечами Лиза. – Будем ждать. Как говорится, милости просим.

– Все не так просто, – буркнул себе под нос Крестовый.

– Брось, Кеша! – Мартынов дружески обнял его за плечо и слегка надавил. – Нечего раньше времени тень на плетень наводить. Садись, выпей, расслабься…

– Ба! – Колченогий резко отшатнулся от ларца, который Бесшабашный выставил перед собой на стол. – Господи Иисусе праведный, помилуй! Что наделали, изверги!

Крестясь, Колченогий отошел в сторону.

– А что же сам-то? Неужто погубили? – едва шевеля губами, произнес Тетерев.

Никто из присутствующих на боготяновской сходке не решался нарушить тишину, установившуюся после страшного сообщения Пафнутия.

Бесшабашный повернул голову к полуглухому Ивану. Взгляд его был тяжел.

– Погубили-погубили, Тетерев. Как пить дать, погубили.

– Неужто и Безродного застрелили? – прошептал Иван, искоса поглядывая на содержимое ларца.

– Да кабы не застрелили, давно бы уже объявился. Верно оно. – Митька Черный единственный из всех не потерял присутствия духа. Сжав руки в кулаки, он напряженно ходил по комнате. – Пафнутий, сам я лично хочу в Москву поехать и отомстить за Обуха. Коли они нам палец его в ларце золоченом прислали, так теперь надобно головы ихние в таких же ларцах в Ростов привезти. Такое мое мнение!

– Молчи, Черный.

Пафнутий захлопнул крышку ларца, на дне которого аккуратно завернутый в шелковую материю лежал отрубленный палец Обуха. Обрубленный по верхнюю фалангу, с наколкой у основания культи, он не давал усомниться в том, что палец этот некогда принадлежала именно Василию.

– Лярвы! Что задумали! – продолжал сетовать Черный.

Бесшабашный поднял руку, привлекая к себе внимание всех присутствующих. Затем жестом пригласил занять места за столом, который сегодня, вопреки обыкновению, не ломился от обилия яств. По центру стояло несколько бутылок водки да миски с поминальной закуской.

– Мысли мои такие, – начал Пафнутий, взяв бутылку «смирновки». Свернув с нее крышку, Бесшабашный принялся разливать водку в стаканы. – На этот раз в Москву поедешь ты, Черный. Колченогий и Тетерев с тобой. Прихватите с собой еще и пару храпов для острастки. Слепого да Бугая отправим с вами. Они покрепче будут.

– Уж мы их!.. – Митька принял из рук Бесшабашного наполненный стакан с водкой и потянулся к миске с кутьей.

– Выяснишь, кто на Обуха с Безродным осмелился руку поднять, – продолжил Пафнутий, поднимая свой стакан. Не чокаясь, Бесшабашный вылил его содержимое в рот. Тоже сделали и остальные участники сходки.

– Руку того, кто Обуха жизни лишил, в таком же ларце мне привези, – продолжил Бесшабашный, отирая бороду, по которой стекали тонкие ручейки водки, волосатой рукой. – А сестер привезите мне живыми и невредимыми. Видеть я их хочу. Что же это за бестии такие, коли двух здоровенных мужиков погубили? Разговор у меня с ними будет. Михайло покойного попомним да на будущее договоримся. Потому, вижу, не по зубам это вам с сестрами судачить. Кабы беды не вышло. Понял, Черный?