В душу закрадывается противоречивое чувство, сея внутри семена недоверия и неприязни. Сомнения гложут меня.

Я в одном мизерном шаге от того, чтобы передумать и послать всех к черту. 

Но здравый смысл в итоге побеждает все предрассудки — я прокручиваю замок и распахиваю дверь, впуская в дом приятный запах мокрого асфальта, а вместе с ним и трескучее напряжение. Высоковольтный разряд моментально пробивает пространство между мной и отцом, стоявшем на крыльце.

Секунды не прошло, а мне уже тошно смотреть на его угрюмую физиономию.

Никаких тебе приветственных речей, скупых объятий или элементарного рукопожатия. Словно это я к нему нагрянул без приглашения, а не он ко мне.

Отец цепким взглядом проходится по мне снизу вверх, заглядывает за меня. Не найдя там ничего стоящего, он дергает уголками губ, как если бы хотел сплюнуть горечь. 

Полагаю, его не впечатлил мой внешний вид, ведь после пятилетнего бойкота я встречаю его в помятой домашней одежде, с взъерошенными волосами и пятидневной щетиной, а не при полном параде, под звуки пушечных выстрелов и гремящих праздничных фанфар.

Так перебьется.

Сам отец не поскупился на свой внешний вид: дорогой костюм, пошитый на заказ, вылизанные ботинки, идеально стриженная седая борода, словно он пять минут назад вышел из барбершопа.

Его гордой, величавой осанке молодняк может только позавидовать. Все-таки возраст уже — вот-вот семьдесят стукнет —  а к земле этого мужчину до сих пор не тянет.

На первый взгляд и не скажешь, что он серьезно болен, и отсчет уже идет не на месяцы, а на недели.

Над головой отца раскрыт черный зонт. Рукоять держит тонкая рука с наманикюренными пальцами. Сама девушка прячется за высокой и худощавой фигурой отца. Она скрывается от ветра и косого дождя, усиливающегося с каждой секундой.

Это напрягает.

Зная отца, можно смело ожидать от него какой-нибудь подлянки. 

Пока я влачил свое жалкое существование в Штатах, он избирал для меня женщин, основываясь на своих предпочтениях. Некоторые из них были вдвое старше меня, а те, которые более или менее подходили по возрасту, оказывались вдвое шире меня. Но по мнению отца внешний облик пассии нисколько не важен, когда ее главным достоинством считается валютный счет с шестью нулями.

Для него я был живой инвестицией, которую можно вложить куда следует и извлечь из этого выгоду и долгосрочные перспективы.

Да, мой отец чересчур самонадеянный. Чертов стратег до мозга костей. Но не до такой же степени, чтобы преодолевать такие расстояния, находясь при этом при смерти, ради какого-то там сводничества и брака по расчету.

Я широким жестом приглашаю гостей в дом, пока они не промокли до нитки.

Девушка входит вслед за отцом. Она складывает зонт, разворачивается ко мне. Тогда напряжение отпускает.

В ее чертах лица я узнаю свою младшую сестру. 

Формально Октавия — единокровная сестра. Мать у нее чистокровная американка, отсюда и имя далеко не славянское.

— Большой бро, как я рада тебя видеть! — произносит с едва уловимым акцентом.

Она бросает зонт на пол и неожиданно вешается мне на шею.