Но прошло время и, как выяснилось, были и другие факторы, препятствующие нашему совместному будущему. Они все это время были в моей голове. Прочно запечатанные, изолированные от моего понимания.

Мой отец не тот человек, к мнению которого я хотел был прислушиваться, но в нашу последнюю встречу он сказал одну очень важную вещь: "Ты слеп. Ты не видишь того, что буквально находится у тебя под носом. Ты ищешь то, чего искать не нужно. Подумай об этом".

Эти слова я прокручивал в своей голове в самолете по пути домой.

Если верить словам отца, то большую часть времени я действительно был слеп, а сейчас я начинаю прозревать, но чувствую, что это еще не предел. Есть еще много чего, на что мне необходимо посмотреть другими глазами.

— Влад, я начинаю беспокоиться, — тихо произносит Бобби, бегая зрачками по моему лицу. — Ты какой-то совсем другой. Я тебя не узнаю.

Ее нежная ладонь ложится на мое плечо, отчего каждый мускул тела напрягается. Рука плавно скользит вверх до шеи. Прежде приятные касания сейчас становятся жалящими, и это не поддается никакому объяснению. В голове просто щелкает, разряд тока пускают по телу. Я тотчас перехватываю ее руку и убираю от себя, а в глазах ее появляется вопрос: почему?

— Прости, но ты права, произошли кое-какие изменения, — отвечаю я на незаданный вопрос. — И мне сейчас сложно об этом говорить.

Бобби поджимает губы, обнимает себя руками, словно внезапно ей стало холодно.

Ее обижают не только мои слова, но и то, что я намеренно избегаю близости с ней. Бобби всегда было проще выражать свои чувства и эмоции через прикосновения. По натуре своей она тактильный человек и всегда ждала от меня того же. По ее мнению простые объятия и держания за руку красноречивей многих слов. Это хороший способ считывания настроения. И моя реакция красноречивый намек тому, что все изменилось.

— Ты хочешь расстаться, да? Поэтому ты решил прилететь ко мне? Чтобы порвать со мной? — своим скорбным видом она буквально умоляет меня опровергнуть ее догадки. — Влад, все же было замечательно. У нас все было хорошо до тех пор, пока ты не пообщался со своим отцом. Что он сказал тебе? Он против меня? Ты ведь знаешь, что это не проблема. Мои тоже не в восторге от моего выбора, но мне все равно на их мнение. Мне плевать на всех, кроме тебя, ты ведь знаешь.

— Дело далеко не в этом.

— А в чем же тогда? У тебя вновь эта депрессия? Милый, мы справимся, мы же проходили уже через это. Черт с ним с этим домом. Мы можем жить здесь, — жестом обводит периметр квартиры, отчего я прихожу в удивление. Ее саботаж сходит на нет. После стольких лет бойкотирования моей просьбы переехать ко мне. — Мы можем жить где угодно, где только пожелаешь!

Бобби вновь подлетает ко мне, стискивает лицо в своих ладонях. Она становится на цыпочки и тянется ко мне с поцелуем, желая усыпить мою бдительность.

— Бобби, не надо, — выходит как-то грубовато, это останавливает ее в сантиметре от моих губ.

Она с непониманием смотрит на меня, когда я убираю ее руки со своих плеч.

Я не хочу, чтобы она унижалась передо мной или как-то уговаривала меня, поэтому отхожу от нее на безопасное расстояние.