— Как! — воскликнул он в удивлении. — Вы предполагаете и соучастие мадемуазель Лоранс?

Сыщик энергично запротестовал.

— Нет, господин доктор, — ответил он, — не совсем, сохрани меня Бог даже от одной мысли об этом! Мадемуазель Куртуа ничего не знала и не знает о преступлении. Но ей было известно, что Треморель готов развестись со своей женой. Это бегство было задумано ими обоими, они обо всем условились, сговорились сойтись в определенный день в определенном месте.

— Но это письмо! — воскликнул доктор. — Это письмо!

Пока шел разговор о Лоранс, отец Планта с трудом скрывал свои душевные муки.

— Это письмо, — закричал он, — повергнув в такое горе всю семью, быть может, даже убив бедного мэра Куртуа, — бесчестная комедия, придуманная графом!

— О, — воскликнул возмущенный доктор, — возможно ли это?

— Я вполне согласен с господином мировым судьей, — подтвердил агент тайной полиции. — Я прочитал несколько раз письмо мадемуазель Лоранс и убежден, что писала его не она. Черновик составил граф Треморель, а она только переписала набело. Нет, так не выражается, так не может выражаться несчастная молодая девушка двадцати лет, решившая смертью искупить свой позор.

— Может быть, вы и правы, — возразил доктор, видимо сомневающийся, — но как вы можете допустить, что Треморель действительно убедил мадемуазель Куртуа сделать такую подлость?

— Как? Очень просто. Молодая девушка, оказавшаяся в положении мадемуазель Куртуа, для которой приближается роковой момент, когда ей остается только одно — сгореть со стыда, — готова на все. Она может решиться даже на самоубийство.

Отец Планта глубоко вздохнул. Ему припомнился его разговор с Лоранс, когда она осведомлялась у него о некоторых ядовитых растениях.

— Да, — сказал он, — она думала о смерти.

— Ну вот видите! — воскликнул сыщик. — Вот вам и момент, благодаря которому граф Треморель легко мог склонить бедную девушку на гадкий обман. Конечно, она говорила ему, что скорее предпочтет смерть, чем стыд, а он стал ей доказывать, что, будучи беременной, она не имеет права себя убивать. Он сказал, что и сам очень несчастлив, не имея свободы, что сделанной ошибки не исправить и что пусть только она даст ему время — с ней вместе покончит с собой и он. Что оставалось ей делать, чтобы спасти его? Бросить семью, уверить всех в своем самоубийстве, а тем временем он тоже уйдет из дома, бросив свою жену. Несомненно, она восставала против этого, сопротивлялась, но он стал говорить ей об этом ребенке, который уже производил в ней первые движения, о том, как они вместе будут воспитывать его, каким он будет отцом! И она согласилась на все, убежала, переписала это ужасное письмо, сочиненное ее любовником, и бросила его в почтовый ящик.

Доктор был побежден.

— Да, — пробормотал он, — вот это обольститель!

— Но какой неумелый, — воскликнул сыщик, — какой простофиля! Не подумать об этом странном совпадении своего исчезновения с самоубийством Лоранс! Трупы так просто не исчезают, черта с два! Но ведь нет, господин этот сообразил так: пусть, мол, думают, что убиты мы оба, я и моя жена; юстиция уцепится за Геспена — и дело в шляпе!