— … А потому я прошу тебя, мой духовный сын и мирской владетель — позволь мне, недостойному служителю матери нашей, Святой Римской Церкви, посетить Аббатство Святой Девы Марии! Заклинаю тебя, позволь!..

— Отец Ту… э-э-э, Адипатус! Да встань ты с колен, едрить тебя в коромысло! Джон! Пусть архиепископа немедленно поднимут!

Четверо Литлей, хакнув от натуги, подняли нашего тучного замполита и утвердили его в вертикальном положении.

— Твое преосвященство! Да езжай ты, куда хочешь! Чего тебе ещё-то надо? Я не поеду. Дай с женой побыть, душевно прошу…

— Так и не надо, ваше величество, — неожиданно легко согласился Тук. — Я вот только с собой Шервудцо-Нотингемцев возьму, а то без свиты как-то…

Господи! Да пусть берет, кого хочет! Заодно, пусть монахи нашу пехоту покормят…

Архиепископ торопливо откланялся и ушел, остальные потянулись за ними, и, наконец-то, мы с Машей остались одни… ну, если не считать двух десятков Литлей во главе с гран-сержантом…

— … Милый, скажи: ведь это неправда?

— Что, солнышко?

Она мило распахивает свои огромные глаза:

— У нас говорят, что это… что король Ричард… ведь это — не ты, правда?

Я не успеваю ответить, как Маленький Джон радостно сообщает:

— Не, это не он… Он, эта… король Робер, а тот… папа его был, в общем…

Машенька невольно улыбается:

— О, сэр Джон, вы как всегда честны, надежны и прямодушны… Но я имела в виду другое… — Она делает над собой явное усилие, — Муж мой, ведь это ложь, что именно вы убили вашего отца, нашего короля Ричарда?!

Соврать ей или правду сказать? Блин, она, конечно, наивная девчонка, но кое-что знает… Да и меня знает совсем неплохо: соврёшь — уважать перестанет, скажешь правду — а вдруг возненавидит отцеубийцу?..

— Ваше величество, — басит вдруг Джон. — Вот и я, и брательник мой Мик, и вот еще один брательник — Лем, и дядька наш Милвил — все мы при его великстве неотступно были. И господом богом поклясться можем: никто не смеет сказать, шо именно командир Ричарда пристукнул! Ну?!

И он обвел свою родню ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНЫМ ВЗГЛЯДОМ. Обычный человек от такого взгляда инфаркт может получить. Или родить неожиданно, если природа позволит…

— Дык… эта… — верзила Лем, не уступающий гран-сержанту ростом — только чуть-чуть поуже в плечах, откашливается, — Эта самое… оно, конечно, никак… да если… Ричарда ж копьем ударили… и кинжалом… и из арбалета…

— Да не из одного, — сообщает Милвил[16]. — Там арбалетных-то болтов одних — штук пять торчало, не мене…

Дядя Джона не зря носит прозвище "Мельничное колесо" — широкий, почти квадратный, он производит впечатление скульптуры, сложенной из пушечных ядер: круглая голова, круглый живот и чудовищных размеров круглые кулачищи — все это внушает какую-то уверенность и основательность. И Маше — в том числе.

Она расцветает, еще несколько раз переспрашивает Литлей, точно ли они знают, что я никуда не отлучался и никак не мог нанести Ричарду подлый удар? Получив утвердительный ответ, Маша успокаивается и начинает рассказывать мне о том, как маленький Генри ест, спит, пускает пузыри, облегчается и так далее, и тому подобное… Я слушаю её в пол-уха, а сам думаю: как это так вышло, что Джона считают чуть ли не дурачком? Ведь он и не соврал, и правды не сказал, а просто ответил на поставленный вопрос абсолютно точно. Иди там разбирайся: чья именно стрела, или копье, или кинжал отправили на тот свет Ричарда? А значит, никто не может сказать, что Львиное Сердце ухлопал именно я…