— А тайник? А мары? — не унимался Литвин. — Мы что, отдадим им все трофеи? Там ведь шкур еще куча…

— Можем попытаться встретить их, — предложил Шендр и обратился к Кийко, — маров много?

— Дюжина, как минимум, — ответил тот.

— Плохо… — вздохнул Шендр. — Еще и вооружены, наверное, как положено…

— Я тебе более того скажу, — ответил ему Кийко, — и оружие у них не чета нашему, и броня солидная.

— Черт…

— Так, хватит рассусоливать! С марами и пещерой потом думать будем — надо валить из города.

— Да с чего ты вообще взял, что мары за наши головы награду предложат? — спросил Литвин.

— С того, что уже идет самая настоящая война. Я тут пока к вам добирался через город — успел наслушаться. Поодиночке уже никто не ходит, группы колонистов бьют маров, мары стреляют колонистов. Мать подняла вояк, мол, что-то подозрительно много колонистов умирает в последнее время вокруг Речного. Насколько понял, вояки уже патрулируют окрестности.

— Ну, хоть что-то делают, — ухмыльнулся Литвин, — не все ведь задницы в казарме протирать.

— Ты не понимаешь, что ли? — вздохнул Кийко. — Если мары назначат награду за наши головы — эти патрули станут для нас самой настоящей проблемой.

— Да с чего ты… — начал было Литвин, но Кийко его перебил.

— В городе уже бытует слух, что мары объявили перемирие на два дня. Как думаешь, зачем?

— Без понятия.

— Они наверняка предложили крупным отрядам колонистов нас найти и сдать марам.

Литвин открыл было рот, чтобы что-то возразить или сказать, но Шендр его перебил. Он с кряхтеньем сел на своей койке и заявил:

— Надо уходить. Пошли, вещички заберем свои.

Они вышли из палаты и двинулись по длинному коридору, ведущему к лестнице, которая в свою очередь спускалась в вестибюль.

Едва они дошли до перил, Шендр, который шел первым, резко затормозил.

— Ты чего? — спросил Литвин.

— Тихо…

— …друзей проведать, — вещал снизу незнакомый голос, — да вот не знаем, в какой палате лежат.

— Вообще-то, у нас часы посещений на двери висят, — послышался сварливый голос дежурной медсестры, — и по одному, максимум двое посетителей. А вас пятеро приперлось.

Шендр осторожно выглянул из-за угла. Возле стойки толклось пятеро мужиков, грязных и пыльных, словно бы только из рейда вернулись. Все пятеро были вооружены и оружие держали наготове.

— По наши души, готов поклясться, — обернувшись к Литвину и Кийко, прошептал Шендр.

— Да ладно тебе, мать, — меж тем разговор в вестибюле продолжился, — вот, держи за хлопоты. Так в какой палате наших найти?

— В шестой, — ответила медсестра.

Мужик, с ней говоривший, тут же развернулся к своим, и коротко кивнул на лестницу.

— Твою мать! — прошептал Литвин. — Шестая — это наша!

— Я же говорил, — буркнул Кийко, — делать теперь что?

Шендр, никому и ничего не говоря, тут же распахнул ближайшую дверь, с циферкой 2.

— Сюда!

Все трое тут же заскочили внутрь.

Внутри, к счастью, никого не оказалось.

Литвин и Кийко замерли, напряженно глядя на Шендра, прижавшегося ухом к двери.

— Прошли мимо, — заявил Шендр спустя пару минут.

— И что? Дальше-то что делаем? — спросил Литвин.

Они огляделись. Комната оказалась не палатой, а каким-то вспомогательным помещением. Возле входной двери висела пара белых халатов, стоял стол в центре (напоминающий операционный), пара каталок под стенкой, странные девайсы под другой стеной, очень напоминающие стоматологическое оборудование, да два окна на третьей стене. Вот и все.