– Почему?

– Тигрица – она рожает детенышей и, как только они встанут на ноги, гонит их прочь. Пшел! Брысь! И без соплей. Тигрица не признает своих тигрят, она будет драться с ними за убитую антилопу или если они посягнут на ее территорию. Так что больше никаких сомнений: моя мать была тигрицей, а я – тигром.

– И что же?

– Выйдя из тюрьмы через два года, я начал жить как должно. Выбрал себе территорию, Монпарнас, пометил ее – мочился повсюду затемно, – а потом отыскал себе логова у разных мужиков.

– Извини, что перебиваю тебя, Сэм, но с этими мужчинами ты спал.

– Нет.

– Да.

– Это они спали со мной. А я с ними не спал. Я не педик.

– Да ну?

Он топнул ногой.

– Я не педик. Ясно? Эти типы меня трогали, а я не артачился. При случае теребил их хозяйство не глядя. А за это имел с них деньги, иногда харч, иногда комнату. Я не был педиком: я педикам нравился, нюанс! Мне-то когда хочется, то хочется женщину. Жаль, что с женщинами…

– Да?

– С женщинами долго. С женщинами тупо. С женщинами сложно.

– Стоп! Спасибо. Можешь не продолжать.

Он вскинул на нее глаза, задетый.

– Но…

Она спокойно объяснила:

– Дальнейшее я знаю. Твои охоты… Твои жертвы… Пятнадцать раз…

– Но…

Она выдержала его взгляд.

– Сэм, у меня есть к тебе один вопрос, очень важный, на который я прошу тебя ответить с той же искренностью, какую ты выказал только что. Тебе это доставило удовольствие?

– Что?

– Будь честен: все пятнадцать раз это доставляло тебе удовольствие?

Он долго смотрел на нее, потом признался:

– Нет… Ни жарко ни холодно.

Почесал плечо и добавил:

– Непонятно…

– Наоборот.

Он удивился ее уверенности:

– Что?

– Ты испытывал удовольствие до того, при мысли, что ты это сделаешь, не так ли?

– Да.

– Потом удовольствие после того, при мысли, что ты это сделал?

– Да.

– Но не во время?

– Точно.

– Все правильно!

Он нахмурился. Она повторила, словно напевая колыбельную:

– Все правильно. Тебя это не радовало, потому что ты удовлетворял другого. Монстра. Того, кем считала тебя мамаша Вартала. Тигра. Того, кем ты считал себя сам. Другого, Сэм, другого!

Он замер, ошарашенный. А она продолжала:

– Настоящий Сэм – не монстр и не тигр. Настоящий Сэм – это мальчик, который был бы счастлив иметь мать, знать ее, который хотел бы ее любить. Настоящий Сэм – это подросток, который вымаливал капельку ласки у мамаши Вартала. Настоящий Сэм – человек нежный, чувствительный, который, чтобы защититься, придумал хищника, служащего ему примером. Ты сделал все это, чтобы не страдать, Сэм, но лучше бы ты страдал.

Губы Сэма дрожали.

– Было несколько моментов, когда ты хотел отречься от человечества, потому что не находил в нем своего места, потому что решил, что ты ему не нужен. Тебе не хватило терпения, Сэм, вот в чем вся твоя вина. Тебе не хватило веры, Сэм, это от тебя не зависит. Вернись к этим моментам, вернись к этим решениям, которые ты принял сгоряча: не доверять любви женщин, не ждать согласия девушек, подражать тигру. Потом вернись в пору до этих моментов, в пору твоей невинности, твоей беззащитности, твоей чистоты, и ты найдешь там совсем другого Сэма, который решил бы иначе, который не убил бы пятнадцать женщин, который не гнил бы теперь в тюрьме.