Режим Мастера — Ломастера раскрасил внутренности медведя призрачными линиями и цифрами, и я отчетливо видел, что выбранный хрящ мне вполне по зубам. Вернее, по инструменту. Ну, короче вы поняли. Коловорот продолжал крутиться, и медведь начал проявлять первые признаки тревоги. Он перестал рыться в развалинах и уставился на свое пузо. Вернее, попытался уставиться, но шея под нужным углом у него не гнулась. Я, не отвлекаясь все крутил и крутил потертую ручку инструмента, тихонько мечтая про себя о лазерной дрели, а еще лучше о джедайском мече. Я бы тут быстренько из него антрекотов нашинковал, а скорее костей на суповой набор.

— Господин Пахан, сколько вам косточек взвесить? — Тихо бормотал я сам себе под нос, — полкило? Косточки свежие, берите больше, не пожалеете, из них такой холодец можно заварганить, пальчики оближешь!

— Совсем наш Пахан рехнулся, опять сам с собой разговаривать начал.

— Ага, я тебе давно говорил, что он псих, а ты его все защищаешь.

Я бросил взгляд в сторону. Рядом, вольготно развалившись на шкурах и закинув руки за голову, валялся ПалМихалыч. Внутренний голос еле заметной дымкой завис надо мной, стараясь направить поток, сыплющийся пыли прямо мне в глаза.

— Сами вы такие, совсем обнаглели. Неделями не появляетесь, а потом предъявы мне кидаете. Где вы ошивались-то все это время?

— Да так, — лениво жуя травинку ответил ПалМихалыч, — кое-какие дела у нас были.

— А сейчас чего приперлись? И без вас все, тут, через жопу идет.

— Не поверишь, мы к тебе на помощь пришли. Прилетели. Прибыли в общем.

— Ха, три раза. С вашей помощью я точно в гробу окажусь, без права возрождения.

— Да мы…

Договорить он не успел, сверло, видимо, дошло до чего-то чувствительного. Тихо скребущий свою грудную клетку медведь вздрогнул и взревел. Бросился на пузо и начал кататься по земле. Внутренности медведя превратились в центрифугу. Выжил я только благодаря куче набросанных шкур и держащим меня: ПалМихалычу и внутреннему голосу. На время материализовавшись они схватились руками за ребра медведя и, прижимая меня к ним, закричали в два голоса:

— Сверли!

Вид заоравшего ПалМихалыча был страшен и я, несмотря ни на что, продолжал крутить гребаную ручку. Раздался странный хлопок, будто открылась бутылка с шампанским, и из просверленной дыры наружу потек голубой искристый туман. Медведь на миг замер и тут внутренний голос, оттолкнувшись от меня приник к отверстию, всасывая туман в себя.

Все, что было до этого, ни шло ни в какое сравнение с тем, что стало происходить дальше. Медведь встал на задние лапы и взвыл так, как будто навек потерял свою бессмертную душу. Затем когти его впились в ребра и с неистовой силой рванули в стороны. Ребра ломались как гнилые ветки разлетаясь по всей округе. Я, не удержавшись грохнулся вниз и на четвереньках отполз от него подальше. А медведь, не переставая выть, все продолжал разламывать грудную клетку в попытках добраться до хребта. Раздался особенно громкий треск и ребра отломились, упав на землю вместе с передними лапами. Позвоночник мертвого медведя изогнулся, словно змея, кусающая свой хвост. Голова страшными клыками вцепилась в хребет, раздалось утробное рычание и перекушенные пополам остатки медведя упали на землю.