При этих словах он побелел как мел и принялся трясти меня всерьез. Голова моя сильно дернулась, зубы клацнули, больно прикусив язык.

– Отпусти меня! – крикнула я. – Отпусти, ты… – И тут я употребила выражение дезертира Гарри – Ты, похотливый ублюдок!

Он отпустил и отступил на шаг; глаза у него так и сверкали.

– Шлюха с поганым языком! Не смей со мной так разговаривать!

– Я буду разговаривать как хочу! Не тебе мной командовать!

– Ясное дело, что не мне! Ты ведешь себя, как тебе угодно, плевать тебе на то, что от этого страдают другие, упрямая эгоистка!

– Это все твоя проклятая гордость! – крикнула я. – Я спасла нас обоих от дезертиров тогда на поляне, и ты не можешь этого перенести. Что, не правда? Ты там стоял столб столбом! Если бы у меня не оказалось кинжала, мы теперь оба были бы мертвыми.

Пока я не произнесла эти слова, мне и в голову не приходило, что я зла на него, потому что он не защитил меня от дезертиров. В более уравновешенном состоянии я вряд ли подумала бы так. Я сказала бы, что это не его вина. Сказала бы, что, к счастью, у меня был кинжал. Но теперь я осознала, ясно или не слишком, разумно или не очень, что защитить меня было его обязанностью, и он с ней не справился. Возможно, и он испытывал то же чувство.

Он стоял и смотрел на меня, обуреваемый эмоциями. Когда он заговорил, голос у него был негромкий и неровный от волнения.

– Ты видела столб во дворе форта?

Я молча кивнула.

– Меня привязали к этому столбу, привязали, как животное, и хлестали плетью до крови. До самой смерти я буду носить эти рубцы. Если бы сегодня днем я не был удачлив, как дьявол, такая порка – самое меньшее, что меня ожидало бы. Скорее всего, меня сначала отхлестали бы, а потом повесили.

Он трудно сглотнул и продолжал:

– Я это знал и ни секунды не раздумывал, отправляясь туда за тобой, хоть мне и приходило в голову, что Дугал, возможно, прав. Ты знаешь, как я заполучил оружие?

Я с трудом покачала головой; гнев мой постепенно слабел.

– Я убил часового у стены. Он успел выстрелить в меня – вот почему пистолет оказался незаряженным, – но промахнулся, и я убил его своим кинжалом и оставил кинжал у него в груди, когда услыхал твой крик. Я убил бы дюжину, чтобы спасти тебя, Клэр.

Голос у него дрогнул.

– Когда ты закричала, я кинулся к тебе, вооруженный только незаряженным пистолетом и собственными руками.

Джейми говорил теперь немного спокойнее, но в глазах все еще горели боль и гнев.

Я молчала. Выведенная из нормального состояния ужасом моей встречи с капитаном Рэндоллом, я просто не думала о том, какая отчаянная смелость понадобилась Джейми, чтобы прийти в форт за мной.

Он отвернулся, опустив плечи.

– Ты права, – проговорил он тихо. – Да, ты совершенно права.

Гнева в его голосе уже не осталось, он говорил таким тоном, какого я у него ни разу не замечала, даже в моменты физической боли.

– Моя гордость ранена. А гордость – это почти все, что у меня есть.

Он протянул руки и ухватился за покрытый грубой корой ствол сосны. Опустошенно опустил голову на руки. Голос звучал так тихо, что я едва разбирала слова: