— Игнат делает их по штуке в день. Значит очень скоро они будут у всех…

— И толку? — перебил его дядька Кондрат. — Если сюда придут татары, то такие самострелы не помогут.

— А сколько их придет? Столько же, сколько и под Тулу?

— Поменьше, — усмехнулся дядька Кондрат.

— Мы в стороне от Муравского тракта. А значит здесь они будут рыскать малыми отрядами. Что они тут станут искать? Либо фураж, либо прокорм, либо людей для продажи в рабство. Обычных крестьян. А много ли за крестьян можно выручить? Вот если городок какой вскрыть — там да, там много всего ценного. Здесь же только псы шелудивые станут пастись.

— Эти псы больно кусаются.

— Когда их много.

— Значит я прав, и ты хочешь из своих людей сделать воинов.

— Воинов? — усмехнулся Андрей. — Разве для защиты обоза или лагеря нужны воины? Разве возбраняется вооружать слуг? Даже кошевых слуг. Или не моих холопов с копьями, щитами и верхом на меринах посчитали кошевыми слугами?

— Слушай, не нужно на это обижаться.

— На обиженных воду возят, дядька Кондрат. Я же учусь на ошибках. Своих ли. Чужих ли. Не важно.

— Если ты не обижен, то почему я чувствую обиду в твоих словах? Послушай, я хорошо знал твоего отца. Мы дрались рядом. Знаю тебя с пеленок. И ты… понимаешь, ты решил отказаться от всех. Отвернуться. От своего полка, от своей сотни, от своей десятки. Ты хочешь быть сам по себе. Юность толкает на безумства. Но что ты хочешь от остальных? Чтобы они безропотно проглотили ту обиду, что ты им нанес?

— Обиду?

— Многие поместные дворяне начинали как послужильцы. Хотя бы и у своего собственного отца. Шаг за шагом идя к поместью. То, что сделал ты — это немыслимо. Ты посеял смуту в городовом полку.

— Каким же образом? Явившись на службу готовым?

— Долг. Ты отказался от него. Не хочу оправдывать Петра. Он поступил скверно. Но твой отец действительно был должен ему коня, панцирь и шлем. Ты же просто отмахнулся от отцовских обязательств. Понятное дело, что ты унаследовал отцу слишком юным и взыскивать его должно с главы твоего рода. Но ты не должен был отказываться. Это не по совести, не по чести.

— А грабить сироту, это по совести? Это по чести?

— Поступок Петра мы все осуждаем. Но его грех — только его. И он за него ответил. Позорная, глупая смерть. Твой же грех — это только твой грех. И он…

— Только не говори мне, что он вызывает осуждение среди поместных дворян полка.

— Старшины тобой крайне недовольны.

— Чем же?

— Ты пошел против обычая.

— Я явился на службу и был готов. Это значит идти против обычая?

— Ты не понимаешь… — покачал головой дядька Кондрат.

— Это ты не понимаешь! — завелся Андрей. — Вспомни смотр. Ты видел СКОЛЬКО воинов не имело ни брони, ни коня. Это — по обычаю? Не так ли?

— Судьба бывает суровой.

— К черту судьбу! Мы стоим здесь — на самом переднем крае нашей державы. И мы ее должны защищать. Разве можно держаться супротив татар с голыми руками? Они ведь прошлым годом прошли сквозь наш полк, как раскаленный нож через коровье масло. Даже не испытав затруднений. А город выстоял лишь за счет высоких стен, иначе бы и Тулу разгромили всю до самого донышка.