А сам лихорадочно соображал.

«Да твою мать то! Сколько же можно!» — пульсировало у него в голове. — «Только вроде сговорился с Ильей, что все это выдумки мальчишки малого, так вот… снова…»

Илья шел рядом и молчал.

Все молчали.

«Интересно, какой она там была национальности?» — вновь проскочило у парня в голове. — «Ведь в такие нервные напряжения переходят на свой родной язык…» А он-то наивно предполагал, что если говорит по-русски нормально, то значит русская… Хотя, это понятие весьма растяжимое. Потому что Андрей был в той жизни лично знаком и с русскими евреями, и с русскими немцами, и с русскими турками…

Он скосился на Илью.

Тот пожал плечами и ответил, прекрасно поняв не высказанный вопрос:

— Ветер опять шалит, верно. Да и переволновалась она. Язык заплетается.

— Да. Именно так. — С нажимом произнес Андрей. — Вы все поняли?

— Да, хозяин. — нестройным хором ответили присутствующие.

Андрей же мысленно чуть не взвыл. И вновь задумался о том, что возможно Марфа-Алиса не так уж и неправа в своем желании куда-нибудь уехать…

Ранним утром Агафон вышел со своей усадьбы, имея вид не выспавшийся, но, в целом, бодрый. Как, впрочем, и многие другие жители города. Привычки долго валятся по утру в эти времена никто себе попросту не мог позволить. Во всяком случае, регулярно.

Вышел.

И отправился к заутренней службе. Воскресную он из-за дел должен был пропустить. Так что требовалось свой «прогул» как-то компенсировать. Не столько ради спасения души, сколько ради репутации.

Его профессия диктовала необходимость наличия богобоязненной репутации. Во всяком случае, формально. А откуда она возьмется, если он станет так огульно прогуливать церковную службу?

Чуть расслабишься и люд тут же ославит, заметив это небрежение делами духовными. Дескать, если ты не заботишься о душеспасении, то и словам твоим уже не столько веры. А слово для купца — основной инструмент для торговли. Не будет веры на слово, не будет и сделок. Особенно таких, в которых товар не напрямую обменивается на другой, а берется на реализацию. Не всегда же есть средства все оплатить сразу…

В церкви было негусто. Однако, несмотря на это, отец Афанасий и его команда действовали вполне ответственно, не позволяя себе небрежения.

— Грешил ли, сын мой? — спросил купца Афанасий.

— Грешил отче, — ответил он. И выдал в целом стандартную и лишенную ненужных деталей картину душевных страданий от обжорства и алчности, гневливости и прочего, прочего, прочего.

— А с Андреем дела ведешь?

— Отче? — удивленно переспросил Агафон.

— Знаю, что вы что-то задумали. Посему предупреждаю — будь очень осторожен. С него какой спрос? Юн еще. Горяч. Чуть что за оружие хватается. Не сгуби его.

— Я должен что-то знать?

— Прямо помочь я тебе не смогу. Да ты и сам, думаешь, все понимаешь. Но предупредить — предупреждаю. Большие жернова решили это зернышко перетереть.

— А тебе с того что?

— Мню пользы от него будет много. Здесь. В Туле. Если выживет. И не только тебе, но и мне что-то перепадет. Я ведь прав?

— Прав, — едва заметно усмехнувшись, ответил Агафон. — Что там приключилось?