— А как подсуетился то?

— Челобитную царю от городового полка написал. Что де старый воевода хищениями занимался, помещиков в разорение вводил, сироту обидел и так далее. Но главное — руку совал в цареву казну и по его вине посад городской особый урон понес. Полк то при нем оказался не способен сражаться из-за разорения и ничтожества. Поэтому не дал времени посадским имущество в кремль перетащить. От передовых татарских разъездов не уберег.

— Голову ему за это снимут?

— Да куда там? — фыркнул священник. — Просто пожурят. А то вновь? Но и гнев царя отведут от старшин городских. За что те воеводе новому изрядно монет отсыпали. По миру не пошли, но поиздержались основательно. Слышал я — скулили и прибеднялись так, будто их без порток оставили.

— Может до нас царю дела и не будет? — с надеждой спросил Агафон.

— Неисповедимы пути Господни! — перекрестился Афанасий. — А я ведь колдуна так и не поймал…

— Ну не поймал, и что с того? Они, гады, хитры. Не мудрено, что он улизнул.

— О нем уже наверх доложено.

— Ох ты ж… Кому? Митрополиту?

— Царю.

— А он спросит.

— Как есть спросит, — согласился Афанасий. — Мню, что и с меня спросит, что дела свои веду скверно и развел под важным городом гнездо бесовское. И с тебя, что хитришь да мыта не платишь, да товар редкий утаиваешь. Кто-то ведь должен ответить. Если воеводу бывшего наказать по уму не смогут, то нас… почем нет?

Помолчали. Каждый думая о чем-то своем.

— А чего нас воевода под стражу не берет? — поинтересовался купец.

— Я того не ведаю. Сам удивлен.

— Интересно, как там у Андрея? — сменил тему купец.

— А что у него должно быть?

— Так разбойники досаждают с татарами. Сам же видел сколько меринов, взятых на клинок, пригнали Кондрат с Федотом и Акимом. Там, наверное, жарко.

— Хорошо бы…

— Что хорошо?

— Может эти московские гости там голову себе и сломают. А вместе с ними сгинут и записи их все.

— А они их не оставили в Туле разве?

— Оставили. Но воевода не дурак. И если десятка сгинет, то и грамоткам этим пути не даст, а тихо сожжет на заднем дворе от греха подальше. Он ведь понимает, что добра от этого дознания великого не будет. Ему во всяком случаем.

— А если сам почитает их? Да против нас обернет?

— Это само собой…

— А если уже почитал?

— Мне дьячок сказал, что их в сундучок положили все и опечатали. Замок снять не беда, а вот печать ту тронешь — потом бед не оберешься. Дело то государево. А вот если десятка сгинет, то воевода может сказать, что забрали они с собой свою писанину…

Агафон мрачно кивнул.

— Батька, — нарушил их покой паренек, заглянувший после стука к беседующим.

— Что тебе?

— Там это, родичи из Новгорода приехали. Много.

— Много?

— Да с ними кто-то еще.

— Вот …! — воскликнул Агафон и ударил себя о стенку кулаком. — Их сейчас еще только не хватало! Что, не могли приехать попозже?!

— Ты не пыли! — положив ему на плечо, произнес Афанасий. — Сейчас московских в городе нет. Иди — поговори с родичами. И спрячь их куда-нибудь пока. Авось обойдется. А лучше домой отправь.

— А чего отправь то?

— Ты ведь их сюда притащил из-за Андрея и его краски?