— Это мой папа — верховный тёмный Бедвар Кьярваль, и он требует моего возвращения домой. Так что у тебя не получится меня задержать, Эй, — миролюбиво ответила я сначала деснице, чтобы отец там не подумал, что мы ругаемся. А потом обратилась и к отцу: — Пап, как я домой-то попаду? Видишь же, завеса непроницаемая.
— Сейчас всё сделаем, дочь! Мама прислала сотню радников, они по моей команде приоткроют щель. Твой передаст тебе тёмный накопитель…
Вредник протянул мне кольцо с большим чёрным ониксом, в котором бурлила магия.
— …активируй его…
Я повернула камень на сто восемьдесят градусов, и энергия хлынула в меня потоком, наполнив каналы под завязку.
— …Теперь уходи в тени и строй на меня точечный портал через щель! Ты можешь дочка, я знаю! Прощайся и прыгая на счёт три!
Оу! А ведь папа дело говорит! Мы с Хранителем такую возможность даже не рассматривали по той причине, что мне не на кого было строить теневой точечный портал на Гелиотере — он строится только на родную кровь или на мужа. А вообще я это делать умею. Я очень сильная! Отец вот может только через зеркала и грани переходить. А я и через зеркала, и через грани, и через тени!
Что ж, в путь! Посмотрела на Эймунда и поняла, что больше никогда его не увижу. Слезы градом прокатились из глаз...
— Эй… Ты стал для меня… — я сглотнула комок слёз, вставший в горле, — любимым… клиентом…
— Раз, — послышалось из-за завесы.
— …Очень дорогим. Поверь мне, прошу, и сделай, как я сказала…
— Два.
— …Тогда, возможно, мы ещё встретимся когда-нибудь. Прощай...
— Нет, Далия! Не уходи! — закричал Эймунд и рухнул на колени.
Ох, это сбылось пророчество? Или это радники его уронили?
— Три!
— Бегом, хозяюшка, мы не всесильные, — натужно прохрипел Вредник, и я ушла в тени…
***
…а потом прыгнула в точечный портал, мгновенно настроившись на кровь отца, и уже через мгновенье оказалась в его объятиях. А ещё через одно выходила через грань на Эотеру, где по кристальной площадке металась мама.
— Доченька! Ох, ну слава всему сущему! — моя драгоценная мамуля бросилась ко мне и заключила в объятья. — Я как натянутая пружина была все эти дни! — посетовала она, гладя меня по голове. — Как увидела твоего десницу, как поняла, что ты меня обманула и работаешь сама, так и перестала ночами спать!
— Почему? Я же тебе каждый день рассказывала, что все хорошо, мам, — упрекнула и поцеловала её в щёку.
— Далия, давай не здесь, — отстранилась она и серьёзно посмотрела мне в глаза. — Поговорим дома. Закроемся у меня в кабинете в Грезах, и ты мне всё-всё расскажешь без утайки. И не бойся. Если что, ребёночка воспитаем, и никто не посмотрит на него косо.
— Какого ребёночка? — сначала не поняла я. — О, мама, ты беременна? Поздравляю!
Правда, опять не очень понятно, почему на моего брата или сестру кто-то посмотрит косо, и почему я должна этого бояться. Нахмурилась, пытаясь вычислить, что я не так понимаю.
— Так. Уходим. Все дома, — грозно приказал отец. А потом выговорил и Хранителю, которого, кстати, было не слышно и не видно: — Я надеюсь, ты понимаешь, почему в ближайшее время Далию не увидишь и никакой подпитки не получишь ни от неё, ни от меня.