Так вот, когда самолет прилетел в Йоханнесбург, я увидел в иллюминатор, как к нам направляется черная машина типа «Волш» с синим «маячком». И я сразу понял, что это за мной — так или иначе есть у человека «шестое чувство». К тому же наружное наблюдение... Из машины вышел, как я потом узнал, генерал Бродерик, заместитель директора контрразведки ЮАР. Неплохой, интеллигентный мужик такой был. Он показал мне свое удостоверение и сказал, что я арестован.

— Ваша реакция?

— Конечно, я потребовал, чтобы меня связали с западногерманским посольством — но они на это просто плюнули. Там ведь все было, как в нацистской Германии в точности! У моего следователя полковника Глоя в кабинете висел такой красивый портрет Гитлера — будь здоров! Глой был самый настоящий нацист, поклонник Эрнста Кальтенбруннера... Кстати, уже потом, когда он со мной прощался, он мне сказал: «Извини за все то, что с тобой здесь произошло. Мы просто не знали, с кем имеем дело. Сейчас мы знаем, что ты — нормальный мужик и настоящий парень». Он крепко пожал мне руку, и я в своей ладони что-то твердое почувствовал. Оказалось — значок контрразведки ЮАР с правом ареста. Но это потом было, через два года...

— А тогда, сразу, что было?

— Меня привезли в тюрьму контрразведки, начались бесконечные допросы, которые продолжались и днем, и ночью. Я не спал ни одной минуты — целую неделю! Причем про меня южноафриканцы ни хрена не знали. Даже когда они меня били, то не понимали, зачем это делают. Уже потом, через неделю, приехали немцы из ведомства по охране конституции и из разведки ФРГ и показали мне фотографии. Я смотрю: эти фотокарточки только из института могли выйти, я там еще совсем молодой был.

— Первая зацепка на Олега Гордиевского?

— Это я потом понял... Они мне не сказали, что я не должен переворачивать — и я перевернул одну фотокарточку, а там латинскими буквами: «А. М. Kozlov». Ну и что, доказывать, что я не верблюд? Я сказал, что являюсь советским гражданином, разведчиком. Больше я им не сказал ни хрена — это доказано.

— А допросы продолжались?

— Да, меня допрашивали немцы и англичане, получившие информацию от Гордиевского. Англичане — народ довольно культурный, никакого насилия с их стороны не было. Они вежливо со мной разговаривали. Потом еще появились почему-то французы, эти оказались самыми паскудными. А ведь в свое время Франция для меня — это было все!

— Конечно, все мы воспитывались на «Трех мушкетерах» и романтике Великой Французской революции...

— Вот и я думал, что французы — это «свобода, равенство, братство»! То еще братство! Скоты такие, что дальше некуда! Вот они мне задавали какой-либо вопрос — я им не отвечал. Так потом этот же вопрос мне задавали южноафриканцы, которые били. Таким образом — ты нам не хочешь отвечать, так попробуй, не ответь им...

— А как отреагировал на произошедшее Центр?

— Примерно шесть месяцев в Центре обо мне ничего не знали. И самое главное, что они посылали телеграммы! В контрразведке пару телеграмм приняли — говорят: на, расшифровывай. Заявляю: «Я потерял шифроблокнот. Уничтожил его». — «Как уничтожил?!» — «А вот когда вы в аэропорту меня арестовали — вы же меня в трусах оставили, так?» — «Да». — «Вот, пожалуйста, вы сами и виноваты. Я его в трусы спрятал».