Соблазнить одинокого мужика? Пара пустяков!

Одинокую женщину? Еще проще. Одинокие бабы не доверяют противоположному полу, но не свалившейся с неба подруге.

Василе Драгонман.

Марианна Огресс.

Все остальное в руках ее сына. Малон! Называть его Малоном, чтобы имя накрепко засело в голове. Следовал ли он ее советам? Подчинялся ли Гути? Слушал ли истории, которые она записала, изменив голос? Эта тварь, Зерда, и подумать не мог, что она будет мстить с помощью детских сказок и плюшевой крысы, знающей единственный способ избавления от людоедов.

Каблучки процокали к двери, и на смену им впервые пришел смех. Детский. А через несколько секунд раздались громкие вопли матери.

Грубые, вульгарные. Нормальная женщина, наделенная чувством юмора, не орет, как тюремная надзирательница, не воспринимает веселость своих детей как оскорбление, не считает, что их жизнь принадлежит ей, не распоряжается ими, как вещами. Которые нужно расставлять по местам. Начищать до блеска. А можно и сломать – по небрежности или разозлившись.

Желание-убить.

Голоса детей удалялись в другую сторону, сопровождаемые тяжелыми шагами матери.

Думая о своем плане, Анжелика почему-то вспоминала, как в третьем классе учительница французского велела им прочесть одну книгу, сборник научно-фантастических рассказов о колонизации Марса. У марсиан был удивительный дар – они умели принимать разные обличья, и зависело это от того, кто на них смотрел. Люди, само собой разумеется, всех их истребили, но один спрятался на ферме, стоящей на отшибе, и колонисты решили, что он их покойный сын. Они заботились о нем и очень любили – до тех пор, пока не решили съездить в город. Плохая была идея! На улице одна женщина приняла его за мужа, умершего несколько дней назад, какой-то мужчина подумал, что перед ним жена, которая его бросила. Марсианин не мог сбежать, скрыться: его все время кто-нибудь «узнавал», брал за руку, обнимал за талию, бросался на шею, умоляя остаться, не исчезать. Толпа горюющих – по разным причинам – людей растерзала беднягу, они не хотели делить его друг с другом, вот и убили.

Сегодня она ясно понимает мораль этой безумной истории. Ее сына не должна постичь такая участь.

Для Аманды он Малон.

Для нее – отныне и навсегда – тоже.

Он ее сын, хоть и носит имя другого, чужого, мальчика.

Одна из коробок осела под тяжестью ее тела, и Анжелике пришлось покрепче упереться ладонями в перегородки, чтобы не рухнуло все сооружение. Она выдохнула: пирамида вроде бы выстояла, хотя ей казалось, что импровизированный трон опускается – потихоньку, по миллиметру. В любой момент все может грохнуться.

«Не сейчас! – взмолилась она. – Только не сейчас, когда цель так близка! Боже, пусть картонный домик простоит еще несколько минут!»

Потом у них будет вечность, чтобы построить другой на самой солнечной поляне самого большого леса на свете.

Далеко отсюда.

Каменный, надежный дом на века.

Семейный дом.

Дом для нее, Тимо и их сына.

>Сегодня мы похоронили мою девственность. Подруги заставили меня пройти по Елисейским Полям, вырядившись мексиканской шлюхой: чулки в сеточку, накладные сиськи и сомбреро.