— Отдыхают? — Как-то очень восторженно сказал Бюль, — да они отрабатывают свой отдых! Видите, там поодаль строения? Колхоз! Кооператив фермерский, полугосударственный. Пионеры по полдня там работают, взамен кормёжка.

— Недурно, — эту сторону бытия начала пионерского движения я не знал и счёл восхитительной, — то есть государство выступает скорее как организатор и… эээ, гарант?

Идея не нова… как выяснилось, но какие-то детали заинтересовали парламентариев, и они, насилуя полуграмотного переводчика, насели на вожатых.

— … поручение от комсомола, — бойко отвечала худенькая, но удивительно щекастая, с маленьким скошенным подбородком, молоденькая еврейка, — никакой зарплаты, разумеется! Вон, товарищ Парфёнов… Иван! Ты же вроде как в отпуске?

— Угу, — пробасил невысокий парень лет шестнадцати. Не обращая внимания на парламентариев, он изволил стирать выцветшую гимнастёрку, сидя на мостках и отсвечивая мускулистой худой спиной, — в отпуск выпнули, путёвку какую-то хотели дать. А на хрена она мне? Я вот лучше с детворой, чем не санаторий!

— Эрик! — Позвал меня Соренсен, — помогите, пожалуйста, нам отчаянно нужен второй переводчик!

Детвора и молодые вожатые произвели на меня самое приятное впечатление. Да, политизированы… особенно Рахиль, но и детей любят искренне, это видно. Вожатым не полагается ни зарплаты, ни привилегий, зато ответственности море, так что работают с пионерией бессребреники. Люди эти подчас ершистые, но честные и… чистые.

— Простите, но у нас сейчас по расписанию обед и сельскохозяйственные работы, — прервал общение Иван несколько минут спустя, закончив стирку, — присоединяйтесь!

Комсомолец не скрывал лёгкой издёвки, которую мы предпочли не заметить.

— Спасибо, нам уже пора.

— Эрик, давай останемся?! — Гигантским шмелём зажужжал Зак, не расстававшийся с фотоаппаратом и бегающий по лагерю со счастливым лицом, — колхоз, пионеры… какая натура, а?!

Бросаю короткий взгляд на остальных членов делегации. Предстоит обед в Метрополе, потом отдых и совещание по итогам поездки. Говорильня…

— А давай!

— Здорово! Я тогда из машины еды принесу…

Одуванчик умчался, и вскоре стоял передо мной с огромной кучей одуряющее пахнущих бумажных свёртков.

— На рынок с утра заходил, — пояснил он, — купил вот попробовать, как в России едят. Всего по чуть-чуть.

— Това… господа, — догнал нас шофёр одной из машин и начал разговор на скверном немецком, — вы отсюда как добираться-то будете? Я ж сейчас уеду.

— Вернётесь, — отмахиваюсь я, — всё будет оплачено, разумеется.

Успокоенный водитель ушёл, а мы с Заком отправились к столу, за которым уже обирались пионеру. Сколоченный из жердей и сплетённых ветвей, наподобие днища корзины, он производил необычное впечатление. С одной стороны, очень бюджетно, а с другой… дети ведь делали, сами. Детишки в возрасте десяти-тринадцати лет вообще способны на такое… внушает.

— От нашего стола вашему столу, — произнёс Зак с диким акцентом, сгружая на стол свёртки, — присоединиться, пожж… по… плиз.

В компанию приняли нас легко, я бы даже сказал, с чувством лёгкого… превосходства?! Ах да, они же граждане передовой страны, априори выше чёртовых капиталистов.