Прошло еще дня три и ему вдруг припомнилось, как толстуха Рейчел, костеря мышей, заявила, что не пожалела бы и серебряного пенни, если б кто помог ей извести этих маленьких серых тварей. Трудно сказать, сдержала ли бы она свое обещание, но как знать, как знать. А ведь пенни – это, как всем известно, целых четыре фартинга. И потом, она ведь в деревне не одна – есть и другие жители, а мыши досаждают всем.
Он полез в свой тайничок, где бережно хранил серебряные монеты, полученные от монаха. Было их немного: до десятка не хватало одного. Итого: два пенса и фартинг. Некоторое время он задумчиво глядел на них, затем убрал обратно, но сон так и не пришел к нему в эту ночь. Чарли думал.
А спустя месяц в славном городе Лондоне объявился юный паренек, клятвенно обещавший за ничтожную сумму в каких-то три пенса вывести из дома всех мышей. Если же жители всей улицы объединятся, тогда хозяину каждого дома придется заплатить всего по два пенса. Как он расправляялся с грызунами, никто не видел, ибо Чарли хорошо помнил про монаха. Не хватало самому прослыть колдуном! И он занимался этим очень рано, на рассвете, благо, привык вставать в эту пору. Лодка на пристани Темзы уже дожидалась его.
Со временем Чарли стал постепенно увеличивать цену, благо, платили охотно. Он поправился, обзавелся новой одеждой и привык спать вдоволь. Но к чести бывшего пастушка надо сказать, что он не почивал на лаврах, продолжая упражняться. Во-первых, сочинить новую мелодию само по себе доставляло ему удовольствие, а во-вторых…
Когда он как-то шел к реке, сопровождаемый мышиным эскортом, ему навстречу попалась здоровая черная крыса из числа тех, кто неизменно сопровождает мореходов, вольготно проживая в корабельных трюмах. Пробегая мимо, та остановилась, подняла голову, недовольно уставившись на Чарли, какое-то время прислушиваясь к мелодии, выводимой юношей, но вскоре потеряла к ней всякий интерес и потрусила по своим загадочным крысиным делам.
«А ведь если сыграть как-то по другому, то может, и на них подействует, как на мышей, – мелькнуло в мозгу Чарли. – Надо заняться». Он отловил себе крысу, посадил ее в железный ящик, чтобы та не смогла его прогрызть и убежать, и принялся часами наигрывать перед нею разные вариации на своей дудке. Не сразу – прошел целый месяц – но ему удалось подыскать нужное сочетание клапанов.
Правда, до этого с ним успело приключиться одно происшествие. Пока он подбирал нужную мелодию, дверь в каморке на постоялом дворе, где он жил, внезапно отворилась и Чарли увидел стоящую в проеме маленькую девочку. Та точно так же как и те мыши, завороженно смотрела на юношу, медленно раскачиваясь в такт мелодии. Кстати, судя по одежде и мутновато-туманным глазам, до того, как ее услышать, она спала. Продолжая раскачиваться в такт мелодии, она направилась к Чарли, остановившись перед ним.
А спустя несколько секунд в коридоре раздался новый шлеп-шлеп и в открытую настежь дверь вошел второй ребенок, мальчик лет восьми. Еще через пару минут перед юношей собралось четверо детей в возрасте примерно от шести до девяти лет. Одинаковые мутновато-заспанные глаза, смотрящие куда-то вдаль, одинаковые движения… Чарли стало жутко и он прекратил игру, но те очнулись не сразу – пришли в себя минут через пять, не раньше. Впрочем, в конечном итоге это ночное происшествие последствий не имело – ну, встали дети одновременно со своих постелей среди ночи, ну, разбрелись, однако вернулись же обратно по своим комнатам, включая хозяйскую дочку.