Передохнуть не вышло – пришлось подтаскивать бревна. Их Улан еще вечером, уперев концы в противоположную стену, приспособил в качестве дополнительного держателя. Работали на ощупь, и если побратим Сангре, просидевший здесь со вчерашнего дня, хотя бы немного ориентировался, то Петр успел раза три споткнуться и раза два звонко треснуться обо что-то головой.

Но ругался он, не умолкая ни на секунду, не от полученных ушибов – ему было до слез обидно, что не распознал надувательства Балабки. И, судя по тому, как русские ругательства чередовались с украинскими и даже испанскими, раздосадован Петр был до предела:

– От же своло́та, от же лярва! Каброн[44] вонючий! Гад! Мьерда![45] Щоб его срака по шву розийшлася. Ихо де пута[46]… И я хорош! Как я его сразу не раскусил, что он брешет, как сивый мерин! А ведь печенкой контуженной чуял неладное!

– Ты о чем? – осведомился тяжело пыхтевший Улан.

– Да о вратаре этом, – пояснил Петр. – Мне ж еще на постоялом дворе что-то неправильным показалось, но дошло только сейчас. Он же, зараза, в точности как Шарапов сработал. Сам тему задал и сам меня подвел к нужному решению. В смысле, нужному для него. И ведь обставил так, чтоб у меня времени на раздумье не осталось: именно этой ночью тебя вытаскивать надо, поскольку к утру убьют. Вот я и пошел… на святое дело: друга из беды вызволять. Ну и результат налицо: добро пожаловать к Жеглову на кукан.

– Историю отечественного права надо было как следует изучать, – попенял ему Улан. – В том числе и «Русскую правду». Тогда бы понял, что это может оказаться ловушкой. Здесь хозяин, застукавший ночью грабителя, имеет полное право его убить и не понести никакого наказания, при условии, что никто не видел бандюгу связанным или живым после рассвета.

– Значит, нам надо продержаться до восхода солнца и тогда появится шанс, – сделал оптимистичный вывод Сангре, и, в очередной раз треснувшись обо что-то головой, взвыл от боли.

– Трудно сказать появится ли, – после недолгой паузы откликнулся Улан. – С одной стороны, боярин ничем не рискует, сдав нас на княжеский суд. Он же не знает, что у нас имеется грамота от Гедимина к Михаилу Ярославичу.

– А… если бы знал? – насторожился Петр.

– Откуда? Мы вроде никому о ней не говорили, даже Пушате.

– Ну-у, к примеру.

– Плохой у тебя пример, – хмыкнул Улан. – Или сам не понимаешь, что в этом случае Ивану Акинфичу нужно в срочном порядке замести следы, а как проще всего это сделать? Да ликвидировав нас.

– А, допустим, он в этой грамотке толком ничего не смог прочесть, поскольку весь текст размыт? – не унимался Петр.

– Логически рассуждая, ему все равно лучше нас пристукнуть. Мало ли что мы наговорим князю, так зачем рисковать? Погоди, погоди. Не хочешь ли ты сказать…

Однако тут в дверь вновь принялись ломиться, и на сей раз с удвоенной силой. Локис, удерживая ее, уже не рычал – ревел от натуги, как подраненный зубр. Друзья дружно навалились на бревна-распорки, старательно удерживая с их помощью козлы.

– Кажется, рухнет скоро твоя баррикада под напором неустрашимых гладиаторов, – выдохнул Сангре. – Пора браться за арбалеты.