Распрощавшись с капитаном, оставив его дальше руководить снятием с платформ оставшихся единиц бронетехники, мы на броневике с охраной, ехавшей следом, направились по улочкам Чернигова к выезду из города, где уже совершил посадку первый транспортник второй группы.

24 мая. 17 часов 14 минут по московскому времени. Шоссе Чернобыль – Чернигов. Первый танковый батальон трофейной техники Героя Советского Союза капитана Шереметьева

Сидя на краю люка башни, отчего ноги свешивались внутрь танка, капитан держался одной рукой за крышку люка и, покачиваясь в такт движению машины по неровной и пыльной дороге, размышлял о сегодняшнем дне. Если сказать честно, то с момента быстрого формирования механизированной бригады их часть в семь утра выдвинулась в сторону Чернобыля. Ладно это формирование, которое прошло для капитана с шокирующей быстротой. Сам он в этом мало участия принимал, только выслушивал рапорты начальника штаба батальона. Вот тому пришлось изрядно поработать, и в данный момент он спал в кузове „Ганомага“ что шёл позади танковой колонны.

Так вот на момент начала движения спецы Фролова нанесли на все танки эмблемы какой‑то немецкой части. Причём схожие и нет эмблемы были на всей технике.

Первое изумление не только у капитана, но и у большей части экипажей боевых машин вызывало то, что пришедшие инструктировать их офицеры мангруппы в доступной форме пояснили, что колонны, разделившись, пойдут по одной дороге с промежутком в пять километров совершенно открыто и можно сказать нагло. На передовых машинах будут сидеть бойцы, одетые в форму Вермахта и говорившие по–немецки. Тем танкистам, что были схожи обликом с настоящими арийцами (это вызвало смех в рядах танкистов, там было много таких), должны быть в комбинезонах немецких танкистов, чтобы не выбиваться из образа. Вот и сейчас кроме капитана на башнях сидел шестеро танкистов–блондинов в чёрных комбинезонах и чёрных пилотках.

Поначалу танкисты шугались спокойно проезжающих по шоссе немцев, но чуть позже, обнаглев, уже махали руками и даже козыряли постам жандармов на перекрёстках, но это были уже совсем наглые. Капитана порадовало, что его подчинённые выполняли категорический приказ Фролова не выдавать себя и двигаться спокойно, хотя у многих парней были свои счёты к нацистам.

Батальон Шереметьева двигался в составе мангруппы Фролова, а вот батальон старшего лейтенанта Воронина, с которым капитан уже успел познакомиться, двигался впереди, километрах в пяти–восьми. Причём ладно бы они двигались по шоссе со средней скоростью в тридцать километров в час, так ещё основная колонна постоянно останавливалась по приказу из штаба бригады и стояла на обочине, ожидая начала дальнейшего движения. Всё это в совокупности с невысыпанием – танкисты были вторые сутки на ногах, во время движения многие спали. Так вот в совокупности всё это заставляло нервничать экипажи от непонимания происходившего. Но всё прояснил сержант–переводчик, что включили в их экипаж стрелком–радистом. Причина такого решения была довольно серьёзной. Все переговоры в эфире теперь велись только на немецком с использованием немецких же кодов. Такие переводчики были у всех командиров подразделений, а так хранилось радиомолчание.