Торак вскрикнул и вырвался из рук Ходеца, а тот трескуче рассмеялся, потом мучительно закашлялся и умолк.

Там они его и оставили — в пятне лунного света под сломанным падубом. И он по-прежнему прижимал к груди мышь-полевку.

Силки они все-таки решили проверить, но за всю дорогу оба не проронили ни слова. В силках они обнаружили трех белых куропаток и двух зайцев, уже окоченевших и присыпанных снегом. Фин-Кединн ощипал одну из птиц, а Торак тем временем развел костер и положил в огонь плоский камень. Когда камень нагрелся, Фин-Кединн разрубил куропатку на части, разложил на горячем камне, и вскоре жаркое было готово. Когда они поели, вождь племени Ворона снял с пояса точило — обломок оленьего рога — и принялся молча точить свой нож. Заговорил он лишь через некоторое время.

— Я как-то рассказывал тебе, — сказал он, не глядя на Торака, — что седьмой Пожиратель Душ погиб во время пожара. Я сказал так только потому, что поклялся Наррандеру никому не раскрывать его тайны. Ведь он тогда выжил.

— А Нарик — это его сын? — только и спросил Торак, выслушав это сообщение.

И Фин-Кединн, подумав немного, рассказал ему историю, которую и сам некогда узнал от отца Торака на следующий день после того пожара:

— Нарику было восемь лет, когда Наррандер присоединился к Пожирателям Душ, которые сперва называли себя просто Целителями. Вскоре Наррандер захотел выйти из их сообщества, однако Целители его не отпускали, а он заупрямился. И тогда, чтобы заставить Наррандера им подчиниться, Повелительница Филинов схватила его сына Нарика и где-то спрятала. — Фин-Кединн сокрушенно покачал головой. — А когда наступила Ночь Душ, твой отец призвал их всех, и они собрались на том месте, которое впоследствии стало называться Обгорелым Холмом. Там твой отец и разжег огромный костер, а затем и пожар устроил. Там он и огненный опал расколол. Во время этого пожара колдун племени Тюленя получил страшные ожоги, а Ходец лишился глаза. Но никто из них не погиб… кроме Нарика. Та, Что В Маске связала мальчика и спрятала так, что убежать он не смог. А Наррандер потом нашел обгорелое тело сына и сошел с ума от горя.

Шипел и плевался костер. Серая сова бесшумно пролетела мимо — охотилась.

Подняв голову, Торак смотрел, как гаснут в преддверии рассвета огни Самого Первого Дерева. Он думал о Нарике и Наррандере, о своих родителях и о тех талантливых, но потерявших путь колдунах, которые превратились в Пожирателей Душ. «Сколько страданий! — думал он. — И ради чего?»

— Теперь все это в прошлом, Торак, — тихо промолвил Фин-Кединн. — Все кончено.

— Я знаю. Но я думал… я надеялся, что мне станет легче…

— Для этого потребуется еще какое-то время.

— И сколько же времени может для этого потребоваться?

Вождь племени Ворона только руками развел.

— После смерти твоей матери прошло много зим, прежде чем моя душа как-то исцелилась.

— И что же вернуло тебя к жизни?

— Забота о моем племени. Забота о Ренн.

Ее имя словно повисло между ними в морозном воздухе.

Торак нервно вскочил, сделал несколько шагов в сторону, потом вернулся.