— Алексей Александрович, кому давать отгул за выходные дни? Вот список.

Кому давать… В море выходных не бывает, вахту не несет лишь тот, кто тяжелой болезнью прикован к койке, а все здоровые, от капитана до угольщика, без единого дня отдыха работают неделю за неделей, пока судно находится вдали от берегов. Зато на стоянке в порту надо так спланировать отдых команды, отгул за выходные, чтобы не оказалось обиженных несправедливостью старпома. И, конечно, больше всего отгульных дней припадает на родной порт. Вот тут-то и начинаются главные трудности. Каждый рвется домой, к семье, каждый доказывает свое право на отдых. Надо распределить людей так, чтобы и они остались довольны, и не страдала работа на судне.

— Начнем со штурманов, — сказал Маркевич, со списком в руках присаживаясь к столу. — Сегодняшний вечер я проведу на берегу, и остаться на судне придется тебе. Зато с завтрашнего дня можешь уходить. Сколько у тебя выходных?

— Восемнадцать…

— Вот и бери любую половину, а потом третьего помощника отпустим. Если задержимся здесь, позднее получишь остальные. Идет?

— А если ты в отпуск уйдешь?

— Загадывать не станем, — отмахнулся Алексей, — да если и дадут отпуск, все равно замену пришлют.

Со списком они едва управились к обеду. Потом появился старший механик Симаков и пришлось засесть за объемистую пачку дефектных ведомостей, которые требовали уточнений, и многочисленных дополнений: долго, очень долго пробыл «Коммунар» в плавании, и ремонта накопилось, что называется, невпроворот…

Маркевич начал нервничать: день подходит к концу, а на столе еще не меньше половины ведомостей.

— Знаете что, — предложил он, — давайте завтра закончим. Ночевать-то я все равно буду на судне, вот с самого утречка и засядем.

— Торопитесь? — понимающе улыбнулся стармех. — Еще бы, молодая жена… Ну что ж, по рукам. Завтра так завтра.

Алексей с благодарностью проводил Симакова — славный старикан, хоть и ошибается насчет жены, — и принялся поспешно стягивать с себя рабочую одежду. Черт побери, девятый час! Хорошо, что утром побрился!

А когда застегнул последнюю пуговицу на выходной тужурке, в дверь просунулось широкоскулое лицо вахтенного матроса Яблокова и деловитый голос его, как кипятком, обдал старпома:

— Алексей Александрович, к капитану!

Мысленно проклиная все на свете, Маркевич взбежал на ботдек. «Хоть бы недолго задержал», — подумал он, входя в капитанскую каюту. Но увидав Ведерникова, без слов понял причину вызова: Борис Михайлович стоял возле стола, нетерпеливо барабаня по крышке его короткими толстыми пальцами левой руки, а в правой держал фуражку.

…Медленно спустился Алексей по трапу на спардек. Что будешь делать? Только и остается в подобных случаях штурману ответить короткое «есть» и расстаться с планами своими, и с мечтами. Облокотившись на поручни, он с грустью посмотрел на затихающий по вечернему город, на улицу по ту сторону серого забора, окружающего порт, и на мгновение представил на этой по ночному пустынной улице себя рядом с Таней…

Услышав над головой тяжелые шаги Ведерникова, мысленно ругнулся: «Чтоб тебе ногу сломать, пень!»